— У Замуруева было много врагов? — решила уточнить я.
— Обманутая женщина — хуже любого врага, — снисходительно пояснила Людмила.
— Понятно…
— Так что чему быть — того не миновать, — философски продолжила Люда, — а с Киселевой он бы все равно не совладал. На нее порой такое накатывает…
— Интересно… — Я выжидающе посмотрела на нее.
— Месяц назад взяла и уволила хорошую манекенщицу, главное, ни за что ни про что.
— Кого это?
— Терещенко Лильку. Старательная была, ответственная…
— У богатых свои причуды, — едко заметила Светлана.
— Так вы в полном неведении относительно причины ее увольнения? — спросила я.
— Так и есть, — грустно констатировала Людмила.
— Но самое гадкое, что не знаешь, что ждет тебя, когда вот так просто увольняют нормальных людей, — произнесла Светлана с горечью.
— Тебя, допустим, если уволят, то за твою походку, — язвительно сказала Наташа, пренебрежительно глядя на Свету. — В твоем случае все ясно как божий день.
— Перестаньте, девочки, — осадила подруг Людмила.
Я тоже забеспокоилась — на губах Наташи застыла змеиная ухмылка, глаза Светы налились слезами и злобой.
— Ну, о Лильке нам переживать не надо, — попробовала разрядить обстановку Кэт. — Она неплохо пристроена.
— И где она работает? — поинтересовалась я.
— В другом агентстве, в «Афродите», — уточнила она.
— Это то, реклама которого все время мелькает в «Тарасовских известиях»?
— Ага. — Кэт потянулась за еще одной конфетой, но в это время дверь распахнулась и перед нами грозно предстала Киселева.
Ее лицо было бледным и, как мне показалось, взволнованным. Кожа утратила красивый золотистый оттенок, рот был злобно перекошен. На ней было элегантное немного приталенное пальто леопардовой расцветки нараспашку, под ним — черный деловой костюм. В ушах — тонкие золотые кольца, на шее — темный шелковый шарф.
— Что это вы тут устроили? — завизжала она с ходу. — Вместо того чтобы в зале быть, болтовней занимаетесь. Переодеваться — и в зал! — гневно скомандовала Марина, подозрительно косясь в мою сторону.
Решение, как всегда, пришло ко мне спонтанно: я вскочила, поднесла «Никон» к глазам, открыла объектив и начала щелкать, радостно и провокационно выкрикивая:
— Улыбочку, пожалуйста, так, еще, еще!..
— Что вы себе позволяете, — зарычала взбешенная моими действиями Киселева, — без разрешения!
— Газета «Свидетель»! — весело крикнула я, продолжая снимать.
— Вон отсюда! — замахала руками Киселева, закрывая лицо.
Я скосила глаза на девушек — все они, кроме Наташи, давились смехом.
— Вон! — рявкнула директриса с такой силой, что мне показалось, что из здания сейчас повылетают стекла. — Вон!