Я остановилась в пустом коридоре рядом с дверью. Не буду им мешать, пусть себе выясняют отношения до конца. Если кто-то появится, прикинусь, что просто поджидаю кого-нибудь здесь. Мне не пришлось даже напрягать слух, потому что разговор велся на повышенных тонах.
— Сколько раз тебе повторять, Лазарь? — почти кричала Марина. — Ты меня уже достал. Я же запретила тебе приходить ко мне на работу. У тебя что, дел других нет?
— У меня обед, я думал, может, сходим вместе в ресторан? — Интонация Лазаря была просительной.
— Какого черта ты думал, мог бы позвонить — я бы тебе сказала, что занята.
— Но обедаешь же ты когда-нибудь? — не сдавался Лазарь.
— У меня такая работа, — огрызнулась Марина. — Когда будет время — пообедаю. Господи, вот навязался на мою голову! Иди обедай без меня.
— Но Муза Григорьевна сказала…
— Муза Григорьевна — твоя начальница, — оборвала Лазаря Марина, — а мне она мать. Я, конечно, понимаю ее стремление устроить мою жизнь, но я уже взрослая девочка, и ее заботы действуют мне на нервы, понял?
— Значит, ты отказываешься? — В голосе Лазаря появилось какое-то подобие угрозы.
— Да, да, я отказываюсь, сколько тебе раз повторять? — Киселева снова сорвалась на крик. — Вот навязался на мою голову! У меня нет времени.
— Я подожду, пока ты освободишься, — упрямствовал Лазарь.
«Вот мужики, — недоумевала я, стоя за дверью, — их откровенно посылают, а они не имеют гордости, чтобы по крайней мере просто развернуться и уйти».
— Нет, — отрезала Киселева, — ты не подождешь.
— Почему это?
— Потому. Все. Иди отсюда — дай мне работать.
— А как же Муза Григорьевна? — видимо, уже смирившись с тем, что ему придется уйти несолоно хлебавши, спросил Лазарь.
— Я ей позвоню, — выдохнула Марина, — все. Все! Все-о!!!
Мне почему-то стало жалко этого Лазаря, несмотря на его мягкотелость, и, когда он, выйдя из киселевского кабинета, обреченно вздохнул и поплелся прочь, я почему-то двинулась за ним.
Он спустился на первый этаж, но пошел не к выходу, как я предполагала, а свернул налево к ресторану, располагавшемуся в этом же здании. Пройдя в двери из темного стекла, он устроился за столиком в самом углу почти пустого зала.
На нем был длинный белый плащ и красный шелковый шарф в мелкий горошек. Он не стал раздеваться, только расстегнул пуговицы и откинулся на спинку стула, поджидая официанта.
Не придумав ничего лучшего, я прошла к бару, стойка которого возвышалась за спиной Лазаря и, взяв стакан персикового сока, потягивала его и размышляла, чем меня заинтересовал этот человек в белом плаще? Он не был красив в общепринятом значении этого слова, насколько я успела его разглядеть, но его лицо, обрамленное мягкими вьющимися волосами, было не лишено тонкости и обаяния.