— Поттер, — сказал я. Но это было всё, что я мог сказать.
— Что? — на его лице было презабавнейшее выражение озабоченности. — Тебе не понравилось?!
— Ты… это… подожди… — я потряс головой, вспоминая, что раньше косноязычием не страдал. — Я не могу точно сказать, но ничего плохого я не чувствую.
Он вдруг стал очень серьёзным, присел передо мной на корточки.
— Слушай, а ты раньше целовался с парнями?
— Нет, — честно признался я, глядя на него сверху вниз. — Но думал о том, как бы это могло быть.
Как мне являлся в фантазиях Маркус Флинт собственной персоной, я предпочёл не упоминать.
Поттер погрустнел и сел прямо на пол.
— А я вот только недавно понял, что мне парни нравятся, — пожаловался он. — Точнее, не все, а только ты. Как тебя нагишом увидел — крышу снесло, ни о чём думать не мог. Только думал: где все эти годы глаза мои были?
— За розовыми очками производства Дамблдора? — беззлобно фыркнул я.
— Может быть, — понуро кивнул он. Я похлопал рукой по дивану рядом с собой:
— Ты что на полу? Иди сюда, будешь меня учить. С кем ты так навострился, с Джинни?
— С ней самой, — ответил он, садясь рядом со мной. Я вдруг понял, что не назвал девчонку Уизлеттой.
Через полчаса мы с Поттером лежали вместе на диване, причём непостижимым образом я оказался сверху. Понятия не имею, как люди могут ласкать друг друга в такой позе… на самом деле, было чертовски неудобно. Я уже не мог приподниматься на локтях, чтобы заглянуть Поттеру в глаза или в очередной раз поцеловать, а сползти вниз, чтобы положить голову ему на грудь, тоже почему-то не получалось. Очкарику-то было хорошо, он лежал на спине и, жмурясь, теребил волосы у меня на затылке.
— Ну, а теперь как? — нарушил он молчание.
— Теперь? Приемлемо. Ну, по крайней мере, лучше, чем с Панси, — сообщил я, пытаясь зубами расстегнуть ему рубашку.
— Я рад. Нет, ну правда, веришь? — спросил Поттер. — Эй, ты что делаешь?
Я поднял голову и почувствовал, что краснею.
— В «Ведьмополитене» однажды писали, что это очень эротично, — признался я. Почему Поттер хохочет, я понял не сразу, но, определённо, лежать на судорожно подпрыгивающей груди героя было не очень удобно.
— Ты выписываешь «Ведьмополитен»?! — выдавил красный от смеха герой.
— Не я, а Панси и Миллисента, — обиделся я. — А я в общей гостиной подбираю потом и пролистываю от нечего делать.
— От нечего делать, — уточнил он.
— Ага, — подтвердил я, не испытывая сейчас ни малейшего желания хитрить и изворачиваться. Отчего-то с Поттером мне было спокойно. Как будто он был моим самым близким другом. Это казалось тем более странным, если взять во внимание наши прежние распри. Так ничего и не поняв, я снова склонил голову и ухватил пуговицу зубами.