— Значат ли ваши слова, мистер Поттер, что...
— Что вытаскивать его придётся нам всем, долго и тяжело. И здесь уже всё равно, война или не война. Сейчас мы на одной стороне, — прервал его я, не заботясь о том, что это было невежливо.
— Хорошо, мистер Поттер, — наконец процедил Малфой. — Я надеюсь на ваше гриффиндорское благородство. В конце-концов, именно благодаря ему вы не ударили мне в спину.
— Кстати, сэр, — я вывернулся в верёвочных кольцах. — Раз времени у нас много, не могли бы вы мне кое-что объяснить... Ну, или рассказать. Да, и развяжите меня, наконец!
— Гарри похитили!!! — истошно орёт рыжий, врываясь на кухню.
Меня словно обдало жаром. Не хотел же идти сюда, чувствовал, что будут неприятности, — так нет же, поддался уговорам Молли поесть.
Миссис Уизли выронила тарелку, оборачиваясь к сыну, и ахнула:
— Как похитили?!
— Так! — проорал тот ей в лицо, отчаянно размахивая руками.
Рыжим вихрем ворвалась Уизлетта, побледнев, застыла в дверях.
— Рон, ты уверен в том, что говоришь?
— Да! Я уверен! Потому что это сделал Люциус Малфой! — завопил Уизел, и не думая понизить голос.
Я порадовался, что стою у буфета и Рону придётся обогнуть стол, чтобы до меня добраться. А что глаза его уже ищут именно меня, сомневаться не приходилось.
— Мама, вызывай Грюма! А с этой мразью я сам…
Я увернулся от крепких, покрытых веснушками кулаков, врезался бедром в буфет. Мерлин всемогущий, отец решил устроить равноценный обмен? Но если он его прямо к Лорду… то смысл-то в этом какой?!
— Рональд! — миссис Уизли вклинилась между нами, и вовремя: рыжий успел-таки схватить меня за ворот рубашки.
— Задушу, тварь! — просипел он.
— Если ты не заметил, я к похищению вашего драгоценного Поттера не имею никакого отношения, — как можно холоднее сказал я ему. К счастью, голос не сел. — Только тронь меня ещё!
— Парни, хватит! — истерически закричала Джинни, поддаваясь всеобщей атмосфере безумия, и схватилась за голову, растрёпывая патлы. Конечно, если героя убьют, как же она за него замуж выйдет…
Девчонка кинулась к камину, зачерпнула дымолётного порошка.
— Гриммо, двенадцать! — и застыла, вглядываясь в зелёное пламя.
Я мысленно скривился. Гриффиндорка, выдавая мне явки, конечно уверена, что я никому ни слова не скажу. Считает, что после того, что со мной случилось, я больше никогда не встану на кривую дорожку. Ну-ну. Кому кривая, а кому…
На том конце, видимо, никто не отвечал, потому что уже полминуты Уизлетта завывала в камин:
— Есть тут кто-нибудь?! Люпин! Тонкс! Ну хоть кто-нибудь!!