Никогда не думал, что всё будет именно так...
Пол подвала больно ударил меня по рёбрам, и я захрипел. Видимо, желая угомонить, оборотень пнул меня под рёбра, и когда я задохнулся, молясь о том, чтобы умереть на месте, наклонился ко мне, в свете факела заглянул мне в глаза.
— Тебе понравится.
Ни словом, ни жестом.
Потому я и не успел. Слишком долго притворялся, что мне всё равно. Однако чувствовать боль я ещё мог. Свою и, как ни странно, чужую тоже. Боль, подобная теперешней приходила лишь однажды, много лет назад. Я ещё не успел искупить ту свою вину, как на меня навалилась ещё одна. Сейчас мне предстоит страшный и трудный разговор и в который раз я увижу чужое отчаяние.
Видимо, это судьба.
Драко сейчас далеко. Так далеко, как мне только пришло в голову, когда я аппарировал с ним на руках из-под сени вечернего леса, такого мирного, что, казалось, нет того безумия, что происходит в замке на холме.
Драко далеко, Драко в безопасности, очисть сознание и подумай, что ты скажешь его отцу. Успокойся наконец, прекрати видеть во всём подвох. Если удалось оглушить идиота Фенрира, то это не значит, что всё подстроено и что ты раскрыт. И у Уизли наверняка хватит их грёбаного гриффиндорского благородства, чтобы не растоптать и без того покалеченного, хотя здесь я больше надеялся на Поттера. Не мог представить мальчишку, хладнокровно расправляющегося со своим школьным врагом. В Норе Драко ждёт унижение, но он переживёт. Должен пережить.
Начался дождь. Я стоял у окна, глядя, как капли бессмысленно стекают по стеклу, и пропустил момент, когда за спиной отворилась дверь. Поняв, что комнате кто-то есть, я обернулся спокойно. Запертые двери здесь открывались только перед хозяином.
— Чёртов дождь, — проворчал Люциус в ответ на мой взгляд, стряхивая с рукава невидимые капли и внезапно напрягся, поняв, что я молчу. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза.
— Нет, — произнёс он, уже чувствуя, что новости плохие. Странно было видеть его в ужасе расширившиеся глаза — его такого, каким он позволял себе быть только наедине с самыми близкими. Я не стал его мучить:
— Успокойся, Драко жив. Но...
Его лицо окаменело.
— Что? — глухо спросил он.
Я подвёл его к моему столу, вечно заваленному бумагами, усадил, налил вина, втиснул бокал в ослабевшую руку. Сел напротив, обвёл палочкой по периметру комнаты, проверяя её на чужое присутствие и накладывая заклятия против подслушивания.
— Пей, ну же.
Он послушно глотнул, свободной рукой вцепившись в трость так, что казалось, будто в ней его единственное спасение или единственная связь с реальностью. Посмотрел на меня и вдруг сорвался: