После битвы был траур по павшим и чествование героев. Тогда-то Гарри снова стал нарасхват. От него требовали интервью, речей. Требовали соответствовать. И, кажется, каждый лучше него самого знал, что Гарри делать дальше. Молли жаждала взять его под свою опеку, словно неразумного мальчишку, Джинни требовала узаконить отношения и, кажется, расписала их совместную жизнь на десять лет вперед, Дамблдор делал намеки, что юная Уизли отличная пара для героя, а самому герою пора заняться судьбой, и двери в аврорат открыты перед ним. Люпин выдал, что Джеймс гордился бы им. И от всего этого хотелось бежать.
Более всего досаждала Джинни. В конце концов, пришлось признаться, что у них ничего не получится. Кто же знал, что судьба так подшутит над героем магического мира, сделав его геем? Скандал получился безобразный, но все-таки не вылился в прессу, и уже за это Гарри был благодарен.
Тогда он еще верил во всемогущество любви, пусть для него она и приобрела суровый вид профессора зельеварения. От одного признания самому себе в этом чувстве становилось не по себе. Поначалу Гарри считал это блажью, подростковыми гормонами, но чувства не проходили. Они просто были и через месяц, и через год.
Устав бороться с собой, Гарри решил признаться объекту своих чувств. Признание получилось тем еще, и парень едва не рассмеялся, когда ему посоветовали убираться, приведя те же доводы, что он не раз приводил сам себе: что это блажь, гормоны в голову ударили, слава окончательно мыслительные процессы разрушила и так далее и тому подобное.
Посчитав это финальной точкой, Гарри уехал. Сказал всем, что хочет повидать мир, хотя, на самом деле, больше бы подошло «отправился зализывать раны». А через три месяца, во время путешествия по Швейцарии, ему впервые стало плохо. На тот момент Гарри как раз исполнилось 19.
* * *
В Хогсмиде, не смотря на непрекращающийся уже вторые сутки снегопад, царила суета. Близость Рождества заставляла многих закрыть глаза на непогоду. И нет ничего удивительного, что в этой сутолоке все-таки произошло столкновение. От падения в снег молодую ведьму спасла лишь твердая рука.
Пробормотав: «Извините. Спасибо!», Гермиона, а это была именно она, поудобнее перехватила кипу книг и помчалась дальше по улице, даже не заметив, что ее «спасителем» стал профессор Снейп.
Презрительно фыркнув, тем самым показав, что он думает о безголовой молодежи, которая не только не узнает бывшего преподавателя, но и норовит сбить оного с ног, Северус повыше поднял воротник теплой мантии и уже собрался продолжить путь, когда увидел аккуратно сложенный пергамент, оброненный девушкой.