– Это моя мама?
Я резко обернулась на голос. Пустой, безжизненный, отрешенный… Вроде и вопрос, но звучал так, словно его в этой жизни уже ничего не интересовало.
Сын! Я была права! Вполне сформировавшийся юноша без малейшего намека на внешние уродства. Лет двадцати, как я и предположила. Копия Дайриса, и даже футболка и штаны – такие же, как на отце.
Вот только взгляд… Очень похожий на голос. Мертвый.
– Да, Санни, это твоя мама. – Ханри улыбнулся. Нежно и… затравленно. Невообразимое до этого мгновения сочетание! Прошел мимо меня, но как если бы я не существовала. Игрушка! Кукла! – Тебе нравится?
Отпрыск на отца не смотрел, только в мою сторону.
У меня были все основания сомневаться, что он меня видел. Но слепыми были не его глаза – душа.
– Она красивая.
Было похоже на приговор.
– Кто – я?! – Мой вопль был полон ужаса.
Еще бы понять, какая его часть была притворством!
Санни дернулся, но с места не стронулся. Сжавшись, закрыл уши руками.
– Она плохая! Плохая! Не хочу такую маму!
Он не орал, не топал ногами, только повторял едва слышно: «Плохая, плохая, плохая…»
Смотреть на это было невыносимо. Как и осознавать, что это только начало.
– Заткнись! – рявкнул на меня Ханри и, крепко прижав к себе сына, продолжил ласково и терпеливо: – Она будет хорошей. Она будет самой лучшей. Такой, какой ты захочешь. Только дай мне с ней поговорить. Я ей все объясню…
Санни вырвался из объятий отца, лицо скривилось во вспыхнувшей злобе:
– Ты раньше тоже так говорил! Но они все были плохие…
Не закончив, он выскочил из комнаты – дверь оказалась в дальнем углу, а Ханри, проводив взглядом сына, повернулся ко мне.
Мне оставалось только пожелать себе удачи. Себе и… Виктору, который ответит за мою несговорчивость.
* * *
Через час сорок группа вышла к первой контрольной точке: минус пятьдесят два метра. Терминальный зал топливно-распределительной системы, в которую и предстояло лезть.
Шнурка там уже не было – судя по командному, он опережал их почти на четверть часа и продолжал ускоряться. Из свидетельств его пребывания – выставленный защитный купол и пара камушков в вычерченном в пыли круге.
Горевски перехватил взгляд Валанда, откинувшего лицевой щиток БАЗа. Сообразил тот правильно, знак предназначался для него, Валесантери. Он значил, что подтвердилась информация о присутствии среди приглашенных на Маршею Ивара, правой руки капитана Гросса, заменившего на Окраинах «взятого» стандарт назад Шахина.
Канал связи со Штормом Шнурок (за способность легко решать самые сложные проблемы его многие так звали и в той, другой жизни) использовал свой. На группу уходила только физиология.