– Вы дочь офицера КГБ, погибшего при исполнении служебных обязанностей, не так ли?
– Так.
– Я читал личное дело вашего отца и подумал, что если в вас его гены, то вы не откажете нам в помощи.
– Вам, по-видимому, известно о моей принадлежности к непримиримой оппозиции. Вы служите режиму, я хочу его опрокинуть. На какую же помощь с моей стороны вы можете рассчитывать?
– Речь идет о восстановлении доброго имени Алексея Дмитриевича Ростовцева. Я знаю, что вы относились к этому человеку с большим уважением.
– Уважение – не то слово. Он заменил мне отца. Непонятно только, для чего режиму понадобилось восстанавливать доброе имя своего заклятого врага.
– Не режиму, а России. В общем-то это моя инициатива, но руководство разведки меня поддержало.
Он извлек из ящика стола и развернул передо мной пожелтевший номер «Комсомольской смены».
– Как долго вы знали Ростовцева?
– Всю жизнь.
– Ваша жизнь – срок невеликий, но для опознания личности вполне достаточный… Я не спрашиваю, кто этот старый разбойник со снайперским карабином, хотя обязан был начать именно с такого вопроса. В нарушение всех правил сообщаю вам, что мнение наших экспертов однозначно: это Ростовцев. Отставной генерал Рогачёв утверждает, что на снимке пропавший без вести полковник Муромцев. Дочь Алексея Дмитриевича – Марина Алексеевна родного отца узнавать не хочет.
Дядя Лёша, небритый, с напряженным лицом, смотрел на меня взглядом затравленного волка, будто спрашивая: «Ну что, Машенька, ну что, милая, выдюжим, выстоим или падём?»
– А вы не догадываетесь, Михаил Николаевич, почему Марина не узнает родного отца?
– Конечно, догадываюсь. Догадываюсь и полагаю, что надо исключить её из игры. Мы не имеем права подвергать опасности родных Ростовцева. Марина Алексеевна носит фамилию мужа, и найти её нелегко.
– О какой игре идёт речь?
– Полковник Муромцев обвиняется в получении взятки, присвоении пятисот тысяч долларов и прочих смертных грехах.
– Какая чушь! Он не мог взять чужих денег. Он был русским интеллигентом в седьмом поколении. Он вообще ни во грош не ставил ценностей материальных!
– Мне не нужно этого доказывать. Я хорошо помню его.
– Кому же следует это доказывать?
– Вот! Тут мы и подошли к самой сути. Дело в том, что Стас Флоридский готовит пространный репортаж-расследование. Часа на два. И всё об Алексее Дмитриевиче. В прямом эфире, между прочим. «Давайте разберёмся!» – так это будет называться. Безобидно. Благопристойно. Человек хочет разобраться. Что тут плохого? Он уже был у меня. Я передал ему кое-какие материалы. Говорил с ним. Глубоко копает. Умён. Хитёр. Как бы эта передача не стала решительным их боем за обладание Россией. Кстати, я попросил бы у вас разрешения снять копии с Записок Алексея Дмитриевича. Они могут понадобиться как нам, так и этим сукиным детям.