- Тут в два счета надо, - сердито кричал Касацкий, - поднести и накинуть брезент - раз! Натянуть и завязать бечевку - два! Были бы у меня сапоги, я бы вам показал. Да тут двоих довольно! Вот Фомушкин да Хрулев...
Запасный брезент лежал тут же на мостике, и в кольца его была продета бечева, Гусейн нагнулся и потянул его за край.
- О, богатырь пришел, - улыбнулся Касацкий, - сейчас он вам покажет, как надо работать!
Гусейн собрал брезент и расправил бечеву.
- Давайте попробую. Вот Хрулева еще возьму. Вдвоем и закроем.
- Вот-вот, - заспешил Касацкий и даже притронулся к брезенту, как бы намереваясь помочь, - я же говорю, пустяковое дело!
- Маловато двоих-то, - пробормотал Хрулев, тоскливо оглядываясь. - Еще бы одного...
- Десять! - захохотал Гусейн, - Да у тебя кила, что ли?
Они подтащили брезент к трапу, ведущему на палубу, и Гусейн, спустившись на три ступеньки, перекинул бечеву через плечо. Откуда-то выскочил Володя Макаров и сердито крикнул Гусейну:
- Разве они сами не могут? Брось, Мустафа!
- Помогаю товарищам, - улыбнулся Гусейн. - От чего не помочь, если просят?
Под его ногами вихрем промчались белые потоки воды, и перила трапа качнулись. Рядом заметалось бледное лицо Хрулева с расширенными глазами и закушенной нижней губой. Потом палуба обнажилась и заблестела.
- Ты держи меня, если что, - пробормотал Хрулев испуганным говорком, у меня в глазах кружение. Пожалуйста, Мустафа...
- Я тебя удержу-у, - смеялся Гусейн, - за ногу тебя держать или повыше? Хо-хо!
Они побежали по мокрой палубе и накинули брезент на тело мотора. Гусейн присел на корточки, продевая концы бечевы в отверстия моторных салазок.
- Скорей! - бормотал Хрулев, дергая бечеву. - Ох, скорее, Мустафа!..
Потом он вдруг метнулся куда-то. Гусейн услышал топот ног и какой-то крик. Но он поднял голову не сразу, а сначала накрепко затянул узел и тогда вдруг увидел огромную бутылочного цвета волну, поднявшуюся высоко над бортом, и на ее верхушке молочно-белый кипящий гребень, закрутившийся со зловещим свистом. Гусейн прижался всем телом к мотору, обхватил руками вал и в последнюю минуту почему-то очень отчетливо заметил свои руки с побелевшими от напряжения ногтями на валу мотора и крупную ткань брезента в рыжих масляных пятнах.
Потом на него словно обрушилось ледяное небо и оглушительным звоном отдалось в голове, что-то схватило его за туловище, тащило за собой, выворачивая руки, и колотило о палубу. Оглушенный, почти теряя сознание, он всю свою силу отдал кистям рук и так и не разжал их, пока не промчался над ним поток и не обмелел, оставив на палубе пузыри пены. Поднялся же он как-то сразу и тотчас побежал, не чувствуя своего тела, а сверху все кричали что-то, но крик этот казался ему слабым, как писк комара.