. Вставать раньше и ложится позже подчиненных — повседневный случай в жизни командира.
С Иволгиным и Суворовым Максим занимался вечерами отдельно, натаскивая каждого на уровень комбата, а показанный пограничнику демонстративный полицейский «балет», специально предназначен для постоянно оценивающих начальников красноармейцев.
Представьте себе реакцию бойца, который на учениях видит, как командир и комиссар на равных прикрывают огнем друг друга. Стоит сотни политзанятий! Алексея теперь не считали ни «треплом», ни «балаболом», а серьезно относились к его словам. За несколько дней политрук преобразился, потихоньку начиная разгораться, чтобы дальше запылать костром. И, быть может, сгореть…
Старший политрук радовался, но не понимал, почему иногда глядя или слушая его, комбат лишь вздыхал и с грустью улыбался.
Да, Панов заранее знал, что всего не сделать и не успеть.
Иметь бы ему пять-шесть недель непрерывного волюнтаризма и разумное количество боевых и холостых патронов, вспомнил бы и научил многому. Примерно такой минимальный срок нужен пехоте для подготовки, без всяких дурных маханий руками, ногами. Спецназом против регулярных войск не воюют, очень накладно получается. А на случай рукопашной есть у каждого гранаты, штык или наточенная малая пехотная лопатка.
Немцы в рамках какого-то эксперимента за две недели слепили неплохую минометную роту из новобранцев. В советском военно-морском училище, на курсе молодого бойца, при правильной мотивации добивались сплоченности за похожий срок.
Так чем же хуже его люди? Более медленным темпом жизни? Так он и так их расшевелил, дальше некуда. Скоро на собственную тень бросаться будут.
Но люди оказались хуже. Нет, думали они, похоже, и часто понимали, что к чему гораздо быстрей. Вопросы задавали похожие, сомневались и спорили, как когда-то Саша Панов. У него не было никаких предубеждений, и морду бы он набил каждому, кто делает их то бесправными рабами, то бездушными роботами, разговаривающими цитатами из газет.
Но когда дело доходило до техники, Ненашев бесился, тратя драгоценное время на бесконечные повторы и объяснения. Разражало и то, что наставления и инструкции никто не читал, непременно желая услышать «драгоценные» слова именно из уст комбата. Эх, родиться бы им через лет двадцать-тридцать после конца войны…
Если кто-то думает, что повсеместная ликвидация безграмотности довела образование народа до уровня советского восьмиклассника, годного для техникума или профтехучилища, тот жестоко ошибается. Верно, основы грамотности тогда дали, и даже пошли дальше прагматичного ленинского подхода — мол, пусть читают наши декреты, и — хватит.