— А вам обязательно нужно?
— Думаю, положено. Хотя, смотря о чем пойдет речь. Предупрежу заранее, ни одному слову без бумаги, я на слух не поверю, или вас в разведчиках зазря держат, — усмехнулся Максим.
У Елизарова наверняка есть заготовка беседы. План и некие слова-крючки, на которые он хочет подцепить собеседника. Или в профессии он никто.
— С вашим куратором я поговорил. Кстати, как вы смогли так быстро обнаружить заводской брак? Мне ваш «друг» из особого отдела, так и не сказал.
— А зачем раскрывать секрет? — усмехнулся Максим, — Вот заведете пушки, минометы или предъявите мандат, тогда подскажу. Это единственная причина визита?
«Закрылся человек, но рассуждает здраво», подумал Елизаров и решил сыграть открыто, — Хочу попросить помощи. Помните того немецкого гауптмана из ресторана? Может, Максим Дмитриевич, навестите пассию? Немец успел надоесть и ей, и нашим официантам. Упорно хочет знать, куда делся его соперник. Грустный ходит…
— А мне этот меланхолик, каким боком? — разочарованно потянул Максим, — Или в шпионы вербуете? Ну, и что мне с ним делать? Напоить и толкнуть в постель к вашей девочке? Или ходить туда, как на работу? Может, свечку подержать, если что?
То, что Ненашев догадается, Елизарову стало ясно еще по тексту протокола допроса, и он решил сдать девушку Максиму. Да, и черт с ней, этой певичкой, рано или поздно поедет девочка эшелоном за старую границу. Но теперь его цель совсем не немецкий капитан, а этот «разведчик». Но и гауптмана нельзя оставлять без внимания. Вербануть фашиста вряд ли удастся, но если удастся разговорить, может получиться достойный результат. Ему очень нужно знать, что за приказы получают немцы.
Пусть и крут артиллерист, как вареное яйцо, но должен подчиниться.
— Если будет распоряжение, то и это сделаете. Однако, думаю, что до этого не дойдет. А почему бы вам мне не помочь? Один раз побеседуете, зададите пару вопросов и служите себе на здоровье дальше. Знаю, проверку в органах капитан Ненашев прошел успешно. И еще, предлагаю вам попрактиковаться в немецком языке.
Максим усмехнулся, его немецкий сегодня и так, самый современный в мире.
— Знаете, я всегда мечтал служить на границе.
— Правда? — удивился Михаил.
— Да, пока она есть.
Но пограничник не заметил в словах двусмысленности. Он тоже видел ту арку рядом со станцией Негорелое, но в отличие от Ненашева, даже не помнил, что там написано. К лозунгам привыкли, и давно оценивали не слова, а насколько искусен художник.
— Ваша тетрадь у меня. И точно ваш батальон первого июля будет готов? Осталось двадцать дней…