Зелёнка тем временем решилась постучать в дверь каморки, сквозь щели которой просачивался тусклый свет.
— Кто там ломится? Ты, что ли, пан Георгий? — отозвался раздраженный женский голос.
— Какой еще Григорий? Здесь я, Зелёнка, — нарочито жалобно ответила русалка давно придуманными словами. — Меня к тебе, Анфиска-вдовица, Сопун прислал, тот, из Серьгина хутора.
— А и в самом-то деле, вроде баба, — лязгнул крючок, стукнул засол, скрипнула дверь, и последовало приглашение — Тогда что ж, заходи, гостьей будешь.
Так Зелёнка оказалась внутри и, пока хозяйка накидывала большой кованый крючок и задвигала мощный засов, успела все обсмотреть. Ей страх как любопытно было оказаться в человеческом жилье, потому что раньше она встречалась с людьми только на дороге и, не будь девицей сообразительной, могла бы остаться при убеждении, что люди вот так и живут, странствуя — в седле, на телеге, в карете или на своих двоих с дорожным посохом. Огромная, на два жилья, корчма, срубленная из темных дубовых бревен, совершенно не походила на зимовье, вырытое Лесным хозяином под корнями тысячелетнего дуба: обиталище лешего разве что размерами отличалось от пещерки, в которой сама Зелёнка то в сладкой, то в тревожной дреме коротала долгие зимы.
Большая комната на нижнем жилье, где пировали иноземцы, привела русалку в восторг своей просторностью и удобством, а лестница, ведущая на второе жилье, показалась чудом изобретательности и плотницкого мастерства. Зато каморка Анфиски-вдовицы поразила ее своей теснотою: справа, во всю длину комнатки, стояла скамья, покрытая периной и одеялами, слева еле уместились небольшой столик и светец с лучиной. И светелкой нельзя было бы комнатку назвать: окно тут совсем маленькое и едва ли достаточно освещает помещение даже в полдень. Тут взгляд Зелёнки встретился с суровым взглядом темнолицей святой на неожиданной большой иконе, висевшей в углу, — и вдруг отбросило русалку к двери, больно вдавив ей в спину запоры. Эта неприятность не позволила Зелёнке додумать простую мысль: почему Анфиска-вдовица теснится здесь, будучи хозяйкой роскошного теплого покоя, в котором никогда ни пахнет дымом, ведь печка?..
— Да ты зеленая! Русалка! — раздался вскрик, и хозяйка корчмы метнулась к двери. Однако, поскольку вышло так, что гостья прикрывала собою выход, пришлось Анфиске-вдовице остановиться. Как была, с вытаращенными глазами и разинутым ртом, брякнулась она снова на свою скамью.
— Да тихо ты, тихо! Я тебе ничего плохого не сделаю! — всплеснула руками русалка. — Я к тебе только с маленькой просьбишкой! Я ж уже говорила, что меня к тебе Сопун послал, Сопун из Серьгина хутора. Две маленькие просьбишки: челом бью, чтобы ты со мною поделилась румянами и, главное, белилами, и чтобы сама заперлась здесь и носа не высовывала, пока я твоих постояльцев, а семьи Сопуна убийц, скольких сумею, не изведу!