В своем предположении живой мертвец не ошибся. Враги хуторских мстителей именно о разведке, точнее, о том, кому идти на нее, и спорили. Если точнее, спорили пан Ганнибал и отец Игнаций, красномордый Георг всем поддакивал на немецком, а старый Тимош молча потягивал из своей кружки. В темном углу маялся бледный как смерть Спирька. Сидя на табуретке, держал в дрожащих руках жбан с вином. Польскую речь постояльцев понимал горбун пятое через десятое, однако после матерного лая и звуков, раздававшихся снаружи, да и из сеней тоже, ничего для себя хорошего не ожидал. Только что он сильно перетрусил, когда старый лях заставил его накинуть крючок на двери из сеней.
Сейчас слово взял отец Игнаций. Лицо иезуита, покрытое двухдневной полуседой щетиной, раскраснелось, со лба на стол, застеленный несвежей холщовой скатертью, капал пот. Говорил отец Игнаций с развязностью, которой раньше в нем не наблюдалось.
— Я полностью с тобою согласен, пане ротмистр. Как это ни прискорбно, звуки, прервавшие нашу веселую, беззаботную пирушку, свидетельствуют, что пан Каша, несмотря на свои глубокие познания в славянской языческой демонологии, оплошал, и что его уже нет на этом свете. Я глубоко сожалею о том, что, выходя в дозор, дабы сменить нашего храброго Георга, пан Каша не забыл дожевать свой кусок окорока и допить свою кружку, однако пренебрег возможностью исповедаться мне и причаститься Святых Тайн.
Тут все перекрестились, а немец показал зубы, замечательно белые на красном обветренном лице, и залопотал:
— Йа, йа! Зер гут! Карашо!
— Мы думали, что оторвались от лесной русской нечисти. Увы! Наши безумные преследователи снаружи, а еще там (я узнал голос, изрыгающий страшные, кощунственные ругательства) пан Хомяк, по неизвестной причине после смерти превратившийся в вампира…
— «По неизвестной причине…» — ничего себе! — не выдержал тут Тимош и даже стукнул дном кружки об стол. — Дозвольте, пане ротмистр? Да ведь его деда пришлось пробить осиновым колом в могиле, чтобы не шлялся по ночам, высасывая кровь из младенцев, а мать, известная в Самборе ведьма, была утоплена в Днестре. Я извиняюсь, пане ротмистр, и ты прости меня, святой отец.
Иезуит передернул плечами и продолжил как ни в чем не бывало:
— Итак, кому-то из нас придется выйти в сени и высунуть нос на двор. И если бы я был на месте пана ротмистра, я бы отправил на разведку нашего храброго, молодого и сильного Георга…
— Йа, йа! Карашо!
— Вот ведь чурка! «Карашо» ему, ты ж понимаешь, — усмехнулся в усы пан Ганнибал. — А ты сам, святой отец, не желаешь ли отправиться на разведку, чтобы пополнить свои знания в сей, как ты красиво сказал, демо-но-ло-гии?