В ответ на этот вопрос Молчанов, нецеремонно ухватив за стальную наручь, показал ему на красную полосу на востоке, которую рассеянный юноша успел тем временем углядеть и сам. Теперь рассвет, поторапливаемый колокольным звоном, ширился неумолимо, как агония. Вот и город выступил из серой мути, и совсем близко, как показалось сгоряча пытливому юноше, возникло пепелище, оставшееся после посада. За ним большой военный лагерь примерно в полутора пушечных выстрелах от городской стены, а перед ним темные толпы людей.
Тут запела труба, перекрыв глухое гудение колоколов, забухали барабаны, и черная толпа, издали похожая на ежа, двинулась вглубь лагеря. Ей навстречу ахнула пушка, выбросив белое облачко дыма. Тут же раздался залп из пищалей, будто сырой хворост в костре затрещал, затем второй…
— А что они кричат? — обернулся некрасивый юноша к Молчанову и увидел, что к ним приближается, на скаку салютуя саблей, капитан Сошальский.
Окружающий мир теперь стал цветным, и было весело глазу наблюдать капитана в синем плаще поверх начищенных доспехов, в венгерской шапке-магерке зеленого сукна с пером над красным усатым лицом, да еще верхом на игреневом красавце, венгерском коне. Сошальский прокричал по-польски, что его величеству следует призвать оруженосца, дабы надел на него шлем, и не желает ли его величество, чтобы он, Сошальский, поискал лучшее место для наблюдения за битвой.
Державный юноша ответил так же на польском, что обойдется без шлема и что ему прекрасно видно битву и отсюда. И добавил:
— А ближе я не подъеду, чтобы не украсть славу победы у знаменитого полководца капитана Гонсевского!
Про победу он не преувеличил: муравьи-московиты разбегались из лагеря, их преследовали комары-гусары с крыльями на седлах за спиной и с копьями, да блохи-мужички с саблями на юрких татарских лошадках — донские казаки. Ни одна московская пушка так и не выпалила больше, а самый высокий шатер в дальней части лагеря лежал уже на боку. Неужто запорожцы все-таки захватили князя Михайлу Федоровича Мстиславского, прославленного победителя крымских татар? Вот бы кого переманить на свою сторону. Старый конь борозды не портит. И жаль, что так и не догнал его тот седоусый ротмистр из Самбора, многоопытный старый лис, служивший еще под железной рукой победителя московитов короля Стефана Батория… Что толку переживать о неприятностях, еще не наступивших? Не лучше ли порадоваться сегодняшнему успеху, дарованному переменчивой Фортуной? И с новым, теплым чувством взглянул великодушный юноша на кучку своих военачальников, под его знаменем и гетманским бунчуком занявшую холм, отсюда казавшийся очень близким к лагерю, едва ли не под пулями. Скоро Гонсевский пришлет к нему гонца, будет уже не до Молчанова, а ведь надобно его, плута, успокоить.