— Отец Пистоний, чью лекцию я сейчас вкратце пересказываю, — мирно, как ни в чем не бывало продолжил монашек, — привел и замечательный пример, когда, как он выразился, доказательство существования преадамитов было высечено в камне. Приходилось ли вам, вельможный пане ротмистр, наблюдать так называемую «медвежью комедию», с которой по всей Европе бродят москали-скоморохи?
— А кто их не видел, этих забавных медведей, святой отец? И ведь смешные их штуки понятны без всякого переводчика.
— Рассказывал отеи Пистоний, что есть во французской земле Пикардии горол Амьен, а в нем знаменитый собор Нотр-Дам, построенный в древние времена. Так вот, на стене этого собора высечены донаторы, благочестивые люди, давшие деньги на постройку. Среди них с кошелем в руках и московит, поводырь медведя. Однако не медведя держит московит на поводке, а мохнатое существо, похожее на человека, вот именно со скошенным лбом и выступающей челюстью. Отец Пистоний сделал конклюзию, то есть вывод, что раньше, в древние времена, московиты-скоморохи отлавливали в лесах и учили всяким штукам именно преадамитов, а уж потом, когда тех стало меньше или научились мохнатые канальи лучше прятаться, пришлось московитам перейти на обучение медведей.
— Ну и что? — вопросил пан Ганнибал устало. — Чем нам поможет твой ученый бред о духах лесных?
— Как же не поможет, пане ротмистр? Еще как поможет. Ведь если это живые существа, а не духи лесные, их можно убить. Мне кажется, что пуля при встрече с ними — аргумент более надежный, чем крест или святая вода. Да и не прихватил я с собою, признаться, святой воды, очень уж торопили меня отцы-начальники.
— А мне сдается, что святая вода нам очень не помешала бы, — заметил пан Г аннибал и, подбоченившись, гаркнул во весь голос. — Эй! Те из панства, кто не расслышал! Отец Игнаций уверяет, что лесная нечисть — это не духи бесплотные, а живые твари! Из плоти и крови! Их можно убить саблей или пулей! Проверьте полки ружей, не просыпался ли порох, пся крев!
Выкрикивал, а сам смотрел на спину мещанина Федка, который, привязав по его приказу свою лошадь к задней грядке хуторской телеги, сидел с вожжами на ее облучке. Неподвижна была согнутая эта спина, словно Федко так перепугался после смерти товарища, что боялся пошевелиться. Все перевернулось в этом мире! Раньше не молодые боялись смерти, а старики, знавшие цену жизни. Впрочем, раньше и девицы заботились о своей чести, и вдовы не предавались распутству столь разнузданно. И разве возможно было бы тогда появление молодчика, бесстыдно объявляющего себя чудесно спасшимся московским царевичем? Однако пану Ганнибалу не удалось завершить свои сетования на современный упадок нравов.