Он отворачивается, и я вижу, как увлажняются его глаза.
— Прости меня, — тихо бормочу я. — Но я сделал это только для того, чтобы защитить тебя. Чтобы уберечь. Я не хотел, чтобы ты всё это видел и угасал вместе со мной. Я очень тебя люблю.
— Но ты должен был мне сказать!
— Зачем?
— Я бы вылечил тебя. Я бы нашёл способ.
Я усмехаюсь и качаю головой.
— Гарри, я уже пробовал вылечиться, но это просто безнадёжно. От этой болезни нет спасенья.
— Да?
— Да!
— Однако я тебя спас, придурок.
— Что?
На несколько секунд я забываю, как дышать. Это невозможно. Это просто не может быть правдой.
— Как рука? — с сарказмом интересуется он.
Я рассматриваю свою левую руку и отмечаю, что она больше не выглядит безжизненной, как раньше. Более того, она двигается нормально.
— Как?.. — выдыхаю я.
Он уже открывает рот, чтобы ответить, но тут появляется Поппи с несколькими склянками в руках. Она почему-то бросает очень странный взгляд на Гарри, и, стараясь обойти его стороной, ставит лекарства на тумбочку возле меня, тепло улыбается и уходит. Я провожаю её недоумённым взглядом.
— Что с ней? — спрашиваю я Гарри.
— Боится, — пожимает он плечами.
— Меня?
— Меня, — мрачно отзывается он.
— Что? Почему?
Моё волнение заставляет его беззлобно рассмеяться. Вот теперь это мой Гарри. И я его больше не боюсь.
— Ну, просто… я тут сделал кое-что «ай-ай-ай», вот теперь они все и шарахаются.
— Кто — все?
— Вообще-то, если бы не портреты, об этом никто бы не узнал. Но какой-то придурок с картины панику поднял, когда я вернулся с тобой в замок. В итоге мне пришлось всё рассказать Помфри, вот теперь она и боится. Но больше никто не узнал. Дамблдор их, конечно, успокоил, но мне от него влетело по первое число. Так что ты на меня лучше не ругайся.
Я трясу головой. Из этого бессвязного бреда я не понял ни слова.
— Что ты сделал?
— Спас тебя. Вылечил.
— Как?
Он вздыхает и принимает свой фирменный виноватый вид.
— Только не ругайся, хорошо? Обещаешь?
— Гарри…
— Пожалуйста. Дамблдор мне больше часа мозг промывал.
— Ладно, не буду. Просто я уже даже не знаю, что и думать. Так ты расскажешь мне?
— Нет. Я вряд ли смогу. Я лучше покажу.
Он тянется к тумбочке, берёт оттуда мою палочку и протягивает мне.
— Сам смотри. Как об этом говорить, я понятия не имею.
Я медленно беру у него из рук свою палочку.
— После того, что ты мне сказал, — продолжает Гарри, — я отправился в Мунго и вытряс из этого Калема всю информацию. Конечно, он долго не хотел мне ничего говорить. Мол, врачебная тайная и всё такое. Я думаю, все магглорождённые колдомедики такие упёртые. Ну, там, клятва Гиппократа… Но мне всё-таки удалось его убедить. И он сказал, что ты умираешь. В тот момент я, честно говоря, наверное, сошёл с ума окончательно. Но поверь, у меня, правда, не было выбора. Мне нужно было что-то делать, а никто не мог мне помочь. Короче, прости. Это было неправильно, но ты бы тоже действовал, не подумав как следует. Хотя, именно то, что я не подумал, и спасло тебе жизнь.