Спустя несколько дней из Союза за ними прибыл специальный самолет HЛ-76. С величайшей предосторожностью ящики с находившимися в них людьми были помещены в грузовую машину, которая въехала прямо в чрево самолета. Апарель тут же была поднята, самолет, двигатели которого не выключались, мгновенно тронулся с места и пошел на взлет.
Ш. Джаузджани: Я подтверждаю: Амин как на бога молился на Тараки. Повторял: «Я могу потерять Афганистан, но никогда не соглашусь с потерей моего любимого учителя и вождя». Тараки отвечал ему тем же: «Я и Хафизулла Амин близки, как ногти и пальцы», — говорил он за два месяца до своей гибели от рук аминовских палачей.
Во вторник 11 сентября генсек прибыл из Москвы в Кабул, а на следующий день я впервые услышал от него доселе неслыханное: «Между мной и Амином есть разногласия, — пожаловался он мне. — Он настаивает, чтобы я снял с постов четырех министров, а это уже заходит слишком далеко». «Но если проблема состоит только в том, чтобы найти другую работу четырем товарищам, то я не вижу здесь никакой беды. Уступите Амину, раз уж он так хочет — может быть, это поможет сохранить единство партии». «Нет, — вздохнул Тараки. — Не все так просто. Где гарантия, что завтра он не потребует новых жертв?» «Тогда собирайте членов ЦК — пусть вопрос решается коллегиально». — «А ты уверен в том, что ЦК меня поддержит?»— «Да». «Ладно, — махнул рукой генсек, которого я, кажется, так и не убедил. — Надо еще хорошенько все обдумать».
Нерешительность дорого обошлась Тараки.
А. К. Мисак: После возвращения генерального секретаря из Москвы мы почувствовали: что-то неладное происходит между учителем и «учеником». Но что? На виду был только один конфликт: Амин требовал смещения четырех неугодных ему лиц: министра внутренних дел Ватанджара (к нему Тараки особенно благоволил), министра связи Гулябзоя, министра по делам племен и границ Маздурьяра и начальника службы госбезопасности Сарвари. «Они выступают против народа, — объяснил Амин. — Они не подчиняются мне, игнорируют мои приказы. Надо им прищемить хвост».
Тараки был против замены этих людей, которых он хорошо знал по многолетней совместной борьбе и к работе которых не имел никаких претензий. Амин пошел напролом: он организовал по кабульскому радио сообщение, что решением Ревсовета (а его возглавлял Тараки) четыре руководителя освобождены от своих постов. Нетрудно догадаться, каким был бы следующий шаг Амина: неминуемый арест вчерашних «героев революции» и возможно расстрел.
A. M. Пузанов: Громыко, узнав о вопиющем самовольничании Амина, велел мне снова ехать к афганскому генсеку и вести с ним разговор в духе вчерашнего указания нашего Политбюро. Едем тем же составом. Тараки немедленно принимает нас в одной из комнат своих апартаментов на втором этаже дворца Арк. Спрашиваем: знает ли он о расправе над четырьмя членами правительства? Оказывается, знает. Тогда предлагаем: «Давайте еще раз серьезно обсудим сложившуюся ситуацию. Если вы считаете возможным, пригласим сюда и товарища Амина».