— Фэб, но ты хоть подскажешь, что делать? — спросил он неуверенно.
— Если сумею, — рауф еле слышно вздохнул. — И помогу, тоже если сумею.
— Спасибо, — прошептал Ит. Фэб улыбнулся. Ит не увидел эту улыбку, но почувствовал ее — тем, чем сейчас постепенно становилось его существо.
— Я хотел спросить… — неуверенно начал он. — Ты пахнешь… иначе. Дома ты… запах был другим. Почти таким же, но отличался. Почему?
— Блок, — просто ответил Фэб. — Скажи, что ты сейчас чувствуешь?
— Покой, — тут же ответил Ит. — И еще мне очень хорошо. Мне нравится вот так лежать и разговаривать.
— Правильно, — рауф кивнул. — Так и должно быть. Именно это вы и должны чувствовать. Оба.
Ит призадумался. Втянул носом воздух (Фэб усмехнулся). Хмыкнул.
— Море, — сказал Ит. — Море, цветы, мед… что-то еще… вроде бы все то же самое… но чего-то не хватает… не понимаю, чего именно. Если ты так сказал, значит, так и будет. Фэб, я не спорю, я… просто говорю то, что заметил.
— Ну и славно, — подытожил тот. — Заметил, и молодец. Все, спать. Ит, бери пример с рыжего. Он понимает больше нас — занял на кровати самое удобное место и уже десятый сон видит, пока мы тут рассуждаем.
* * *
Утро началось с того, что в ним в каюту пришел Ри, проснувшийся раньше всех, и разбудил самым беспощадным образом. Из-за разговора, длившегося полночи, Ит чувствовал себя разбитым и сонным. Он потихоньку попросил у искина стимулятор, тот поворчал, но все-таки дал — половину порции, и с оговоркой, что Фэбу надо будет про это рассказать.
Лучше всех выспался, разумеется, Скрипач — правда, он с трудом вспомнил, как оказался на этой кровати вместо той, на которую лег изначально. Пока Ит и Фэб со смехом рассказывали ему о ночных похождениях, Скрипач недоверчиво хмурился и лишь потом сообразил, что все на самом деле так и было.
— А виноваты вы, моральные уроды, — ворчал он. — Бросили одного на произвол судьбы, а теперь еще дурацкие вещи всякие говорите. Еще бы я не пошел!.. Любой бы пошел, будь он на моем месте.
— Почему? — удивленно спросил Ри.
— Потому что лежишь один, как дурак, и рядом никого нет. Никто не дышит, слишком тихо, понимаешь? — Скрипач поглядел на Ри с легким негодованием. — Нет, не понимаешь. Куда тебе…
Пилот промолчал. О том, что он сам каждый вечер перед сном разговаривает с хрустальным флакончиком, рассказывать остальным категорически не хотелось. Это было… слишком личное, наверное. Если он до сих пор с трудом понимает их троих, то риск того, что сам окажется непонятым, возрастает стократно.
С флакончиком он теперь не расставался. Искин по его просьбе сделал рубашку с застегивающимся карманом на груди, и пилот носил флакончик в нем. А вечером, в своей каюте, вытаскивал флакончик, клал на ладонь и говорил — порой не отдавая себе отчета в том, что именно.