Людольф был очень благодарен врачу.
— Это очень великодушно с вашей стороны, доктор. Благодарю вас всем сердцем. Вы пощадили мою Амалию. Кроме того, для девушек, что пришли вместе со мной, это было бы удручающим зрелищем.
Оставшись один, Людольф осмотрел комнаты Амалии. Когда пройдет время траура, нужно будет сменить всю обстановку и снова соединить эти комнаты с домом. Его взгляд упал на картину Питера де Хоха. Картина должна висеть в гостиной, здесь ее никто не видит. Конечно, придется некоторое время изображать из себя убитого горем вдовца. Людольф уже успел с точностью до дня высчитать время траура, которое начнется с завтрашнего дня.
На следующий день Хендрик сомневался, стоит ли идти в дом ван Девентера, однако тот не отменил встречу, и точно в назначенное время художник был у него. Встретивший посетителя лакей носил на плече розетку из черной ленты, а все служанки были в черных кружевных передниках. Дом ван Девентера, где все разговаривали приглушенными голосами, представлял собой резкий контраст с домом самого Хендрика, куда нескончаемой вереницей шли друзья и соседи, чтобы пожелать Франческе удачи и вручить ей небольшие подарки.
Людольф ждал Хендрика в комнате, где они впервые играли в карты с Отто и Клаудиусом. Хендрик счел этот выбор весьма неудачным, если учесть причину его прихода. Однако ему не хотелось думать, что хозяин сделал это нарочно. Сам Людольф был в глубоком трауре, даже пряжки на его башмаках были черного цвета.
— Очень любезно с вашей стороны принять меня в столь печальный день, — сказал Хендрик, после обычного в таких случаях соболезнования. Он сел на предложенное кресло, хотя Людольф остался стоять, положив руку на мраморный навес над выложенным делфтской плиткой камином. Казалось, всем своим видом он хотел показать, что собирается продиктовать Хендрику какие-то условия.
— Нам нужно обговорить дело, не терпящее отлагательства, — начал Людольф без всякого перехода. — Я хочу жениться на Франческе.
Хендрик был потрясен до глубины души. Его охватило чувство глубокого отвращения.
— И вы смеете говорить это, когда тело вашей жены еще не успело остыть, когда весь дом носит траур…
— Сейчас не время для сентиментальностей, — резко оборвал Людольф. — В течение шести месяцев я буду соблюдать траур, а потом посватаюсь к Франческе.
— Вы слишком многого хотите! — возмущенно фыркнул Хендрик.
Людольф продолжал, не обращая внимания на его слова.
— Несколько месяцев я вообще не буду с ней видеться, за исключением тех случаев, когда она будет приезжать домой. Тогда вы должны будете меня пригласить к себе. Я начну ухаживать за Франческой, не вызывая лишних пересудов.