— Прошу прощения! — обратился к Хендрику юноша. — Я — Питер ван Дорн. Мне не хотелось бы, чтобы вы просто так покинули мой дом, даже не поговорив. Ведь вы — мастер Виссер из Амстердама, верно?
— Да.
— Надеюсь, луковицы, что я принес, оказались хорошими?
Хендрик взглянул на Питера с нескрываемым удивлением.
— Ну, об этом трудно судить, пока они не зацвели.
Питер рассмеялся.
— Да, конечно, мой вопрос звучит глупо. Просто я хотел узнать, понравилось ли вам качество самих луковиц.
— Видите ли, меня об этом спрашивать бесполезно, я не увлекаюсь садоводством. — Хендрик кивнул головой через плечо. — Франческа, только ты можешь ответить геру ван Дорну, ведь ты у нас главный садовод.
Франческа ободряюще улыбнулась не спускавшему с нее глаз Питеру.
— Я не обнаружила ни единого изъяна и с нетерпением жду весны, чтобы посмотреть на цветы.
Не желая остаться незамеченной, в разговор вмешалась Сибилла, желая привлечь к себе внимание:
— И я тоже. Мы специально заехали сюда, чтобы расплатиться с вами. Весь сегодняшний день мы провели в Харлеме.
Питер снова обратился к Хендрику.
— Прежде чем отправиться в дорогу, позвольте предложить вам перекусить.
Хендрик протестующе покачал головой.
— Благодарю вас, но мне хочется добраться до дома до наступления темноты, ведь вечер в это время года наступает очень быстро. Всего вам хорошего.
Хендрик щелкнул хлыстом, и лошадь тронулась. Питер не сводил пристального взгляда с Франчески.
— Тогда как-нибудь в другой раз, — сказал Питер Хендрику, но на самом деле его слова были адресованы Франческе.
Лошадь потрусила рысцой. Прежде чем тропинка свернула в сторону, Франческа не удержалась и оглянулась. Питер стоял у дороги и смотрел им вслед. Он улыбнулся и помахал девушке рукой. Франческа помахала ему в ответ.
После поездки в Харлем прошло три недели. Неожиданно в мастерскую Хендрика пришел Виллем де Хартог. Хозяин был страшно доволен, что торговец застал его за работой. На возвышении сидел грязный бродяга в обтрепанных лохмотьях. Хендрик подобрал нищего на ступенях здания биржи, где тот просил милостыню. Художник замыслил изобразить бродягу, протягивающего костлявую, похожую на птичью лапу руку к крупному бриллианту, сверкавшему в сточной канаве. Конечно же, роскошный бриллиант был поддельным, так же как и лазуритовые серьги, в которых Франческа позировала для «Флоры».
Виллем отступил назад и стал внимательно рассматривать картину. Так же как и Халс, Хендрик редко делал предварительные наброски карандашом, он предпочитал сразу писать красками на холсте, импровизируя в процессе работы. Виллему казалось, что эта картина может стать достойным продолжением «Флоры», хотя ее сюжет понравится совсем не каждому.