В то же время он продолжал общаться с богатыми горожанами и купцами, относившимися благосклонно к дружбе с французским королем. Конечно же, они боялись войны и хотели сохранить свои богатства любой ценой. Какие глупцы! Неужели они думают, что такой всемогущий король-католик, как Людовик, не станет душить их непосильными налогами и позволит протестантской церкви занимать главенствующее положение в стране? Простые люди, дорожившие своей свободой и готовые бороться за нее, открыто говорили об угрозе со стороны Франции. Но никто из представителей власти к ним не прислушивался, а следовательно, для Людовика они не представляли большой опасности.
Людольф считал, что только ему удалось избрать верный путь. Тайно работая на Францию, он ничего не потеряет, а приобретет очень многое, когда Людовик завладеет Нидерландами. Он получит пост министра и самые высокие награды. Власть — это все! Людольф надеялся, что французский король назначит его наместником, и он сможет управлять страной из дворца в Гааге. Но все это в будущем, а сейчас нужно купить картину, которую ему собирается показать Виллем.
— Ну же, гер де Хартог! — нетерпеливо воскликнул Людольф. — Я и так ждал достаточно долго.
Виллем неторопливо открыл ставни на втором окне, и солнечный свет заг грал на обитых золоченой кожей стенах галереи. Теперь Виллем был доволен. Именно так он и хотел представить гостью «Флору».
— Вы первый увидите картину. Я ее никому не показывал с тех пор, как приобрел, — спокойно сказал Виллем, направляясь к следующему окну.
— Очень мило с вашей стороны, — сухо заметил Людольф. После того, как он назвал сумму, которую готов заплатить за картину, было бы странным, если бы Виллем пригласил сюда кого-нибудь еще.
Наконец, было открыто последнее окно, и вся галерея наполнилась ярким светом. Виллем подошел к шелковому занавесу и эффектным жестом отдернул его:
— Позвольте представить вам Флору, богиню Весны!
Людольф приучил себя хранить хладнокровие в любых ситуациях, и сейчас его лицо казалось спокойным, только пальцы, судорожно сжавшие трость, выдавали его волнение. Он был поражен не только великолепием самой картины, но также и необыкновенной красотой самой Флоры. Лицо девушки не соответствовало классическим симметриям, характерным для идеала женской красоты, но в облике Флоры удивительным образом сочетались чувственность и какая-то неземная легкость и воздушность.
— Кто она? — хрипло спросил Людольф.
— Это я скажу только тому, кто купит картину, — с вызовом сказал Виллем.
— Черт возьми! Вы ведь знаете, что ее куплю я!