Когда они подошли к Мехелин-Хейсу, Франческа расстроилась, услышав отказ сестры войти с ней в дом.
— Не сегодня, — сказала Алетта. — Это может оказаться не совсем удобным. В любом случае, как я и говорила Кларе, сегодня хочу получить представление о городе, в котором нахожусь, и посмотреть достопримечательности.
— Разумеется, — неуверенно произнесла Франческа. — Я заканчиваю в пять часов в эти зимние вечера, когда темнеет раньше, да и последние полчаса — как только свет становится хуже — просто прибираю в студии.
Франческа вошла в дом, и Алетта ощутила огромное чувство облегчения, оставшись одна и не зная никого вокруг, — незнакомка в чужом городе. Никто не мог окликнуть ее, поздороваться или поболтать с ней и — самое замечательное — не надо было сохранять вежливое выражение на лице, в то время как сердце разрывается на части, когда знакомые из дружеских побуждений начинали расспрашивать об отце, желая узнать, оправился ли он после суровых испытаний. В каждой паре глаз она читала подтверждение судебного осуждения ее как дочери. Им не следовало знать о самонаказании, к которому она приговорила себя. Отказаться от живописи — с разрешения Хендрика или без него — было единственным известным ей способом искупить все, что она натворила.
День был сырым и пасмурным, булыжник еще не просох от вчерашнего дождя. Алетта много времени провела в новой церкви, рассматривая величественное надгробие на могиле Виллема Молчаливого и памятники другим членам семей из рода Оранских. Оттуда она направилась к старому домику, бывшему монастырю, где жил Виллем Молчаливый. Она не рассчитывала увидеть на боковой части лестницы зияющие дыры, где застряли пули убийцы. Пережив соприкосновение со смертью в предыдущий день, Алетта почувствовала, как тот же самый трепет ужаса подступает к сердцу, и поспешно направилась к выходу. Пройдя по мостику через узкий канал, она вошла в старую церковь и, сев в укромном уголке, ждала, пока пройдет ледяной приступ ужаса. За это время она успела передумать многое, включая и то, что рассказала ей Франческа о работах Яна Вермера. Возможно, так как он посещал эту церковь, именно здесь он воодушевился мыслью запечатлеть на своих полотнах точно такой же поток света, что, проникая сквозь огромные высокие окна, заполнял все помещение. Эффект, производимый им на блеклых стенах и лишенных всяких украшений колоннах, а также величественной кафедре проповедника, вырезанной с необычайным мастерством, был просто потрясающим.
Выйдя из церкви, Алетта купила сдобную булочку с изюмом и съела ее прямо в булочной. Этого было вполне достаточно, чтобы утолить ее слабый аппетит. Потуже затянув плащ с капюшоном, девушка пошла по узким улочкам вдоль каналов, сама не зная, куда направляется. Но в четыре часа дождь, который собирался весь день, наконец пошел, и Алетта под тяжелыми каплями побежала к Мехелин-Хейсу. Катарина, узнавшая о ее неожиданном приезде от Франчески, пригласила ее выпить горячего чаю и согреться возле камина.