Шанхай, сказала я себе. Что с ним там будет? Шанхай далеко от Маньчжурии, где у японцев чуть не полмиллиона солдат. Шанхай и вообще южный Китай – это безопасно.
Я попыталась представить себе это страшное видение тогда, на набережной, – невесомые, но чудовищно тяжелые линкоры среди облаков, грозящие обрушиться на город. И другие видения, мои прошлые страшные сны. Шанхай, сказала я себе. Тот Китай, который не Маньчжурия. И зажмурилась.
И оно пришло, на какой-то краткий, но жуткий миг. Серые черепичные крыши с приподнятыми краешками, которые бывают только в Китае. Багровое небо с дрожащими по облакам оранжевыми сполохами. Вымершие улицы и пронзительный рев моторов откуда-то неподалеку. И запах – гарь, газолин и что-то похуже, мертвое, мясное.
Не надо в Шанхай, прозвучал в пустоте офиса мой голос. Не уезжайте в прекрасный Шанхай, человек с серыми глазами.
Терпение и время, еще самую чуточку времени – и все кончится. И это страшно. Потому что тогда начнется что-то другое, о чем не хочется думать.
Всего несколько дел, которые остается сделать, причем довольно быстро. В то время… в тот век, когда я была девочкой, они, эти дела, заняли бы месяц. А сейчас – боже ты мой, совсем другой век, три дня, чтобы пересечь Тихий океан! Всего три дня!
А потом все кончится? Невозможно поверить. И ведь сколько у меня тут дел, иногда совершенно идиотских. Вот же я – видный член нашей манильской женской ассамблеи, недавно сидела во втором ряду на жестком стуле и слушала лекцию американки Рут Лоу. Женщина-авиатор. Звезда. Она только что сделала несколько фигур над Лунетой и крышей нашего отеля, а потом пришла вот сюда, к нам.
И я сидела, смотрела из своего второго ряда на нее очень внимательно, а манильские дамы вокруг вздыхали: женщина, поднимающаяся в небо. Женщина, управляющая самолетом. Ах.
А еще я не успеваю ничего в этом проклятом офисе, дел стало чудовищно много, а Лола, прелестная Лола…
Опять рыдает.
Нет, вообще-то все-таки не рыдает. Тихо роняет скупую слезу. Этак задумчиво.
Что с ней будет, когда я окажусь на длинной, уходящей в лазурь улице пристани, под белой стеной лайнера? А ведь это скоро произойдет.
Да, Лола, говорю я, рассматривая на ее столе выброшенный было мной журнал – она вытащила его из мусорной корзины, чтобы отдать Хуану, а потом забрала себе. Да, Лола, теперь есть и всемирная королева красоты. Ее избрали в Брюсселе, правильно? Не бойтесь, Лола, давайте посмотрим на нее еще раз и вместе. Ну и что – какая-то Шарлотта Вассеф из Египта с длинным носом и чуть нависающими над улыбкой щеками.