Затем стало темно.
Провозвестник плыл в бескрайнем Хаосе ледяной растрескавшейся глыбой, слепой, глухой и бесчувственный — почти как в тот день, когда его Светлый ребенок умирал, извиваясь и барахтаясь в колыбели. Теперь, как и тогда не было ничего: исчезли Высь, Низ, Твердь и Пекло, сгинули люди и ангелы, лишь жадный бескрайний Хаос тек кругом, поглощая жалкие остатки Яви.
…естн…
Не звук даже — осколок звука коснулся того, кто раньше был Вторым в Совете Восьми и моментально истаял.
…естн…естн…
Хаос взвился клубами, проглатывая новую добычу. Но звук упорно пробивался из неизведанных глубин, погибал и возвращался вновь и вновь, упрямо и спокойно, стойко и уверенно.
…естн…естн…естни…
Хаос ворочался, недовольный и раздраженный.
— Про…ее…ин!
Это…
Чьи-то руки нырнули во тьму, прорастая сквозь его искореженную оболочку.
— Провозвестник!
Тьма покраснела. Хаос сузился, моментально обретая границы, оборачиваясь жарким пульсирующим тоннелем, и некая властная неведомая сила выдавливала Провозвестника нуда-то вперед и вниз — то ли в новые уровни Хаоса, то ли в уцелевшие от разрыва пласты Яви.
Потом он понял две вещи: что валяется на каменном полу и что воплощен в физическом теле, а не в привычной эфирной оболочке. Наверняка, Прорыв Хаоса — неописуемо гадкая вещь, хвала Благодати, случается редко — выкинул его куда-то на задворки реальности. Чья-то рука взяла Провозвестника за плечо и потрясла.
— Коллега, цел?
Открыв глаза, Провозвестник первым делом увидел покрытый трещинами потолок Ткацкого зала, а затем в поле зрения возникла озабоченная физиономия Отступника.
Провозвестник сразу сел. Бывший глава Совета у Прях, Вторая по старой привычке на его стороне, а Восемь разбросаны по Вселенной, если не уничтожены. Он же… да, видимо пленен, и к тому же заперт в теле.
С досады Провозвестнику захотелось побиться головой обо что-то твердое.
— Ты можешь объяснить, что происходит?
Издевается. Этот Падший eщe смеет издеваться. Хотя Провозвестник на его месте тоже не упустил бы такого случая.
— Ты спрашиваешь? — осведомился Провозвестник, вложив в вопрос все личные запасы сарказма. Отступник выразительно хмыкнул, скрестив руки на груди.
— Опять он всюду видит заговоры, ищейка Благодати. Я сидел в Пекле тише мышки, и вдруг грох-бабах, всюду тьма — а затем я совершенно телесно проваливаюсь в Ткацкий зал, где экс-коллега в корчах завершает воплощение, а дамы спасают свое рукоделие. Вот что это такое было, позволь осведомиться, а то к нам почта плохо ходит.
Провозвестник потер щеки и огляделся. В основном зал не пострадал, и Пряхи уже вернулись к прежним делам. Отступник же сидел на скамье из мифрила, одетый в черную с золотом форму — видимо, хаос вырвал его с ролевки, где тот изображал Моргота — и действительно выглядел весьма и весьма ошарашенным. Примерно таким его видел Провозвестник в тот великий час, когда Совершенный проводил инспекцию в Пекле около двух тысяч земных лет назад. Вспомнив тогдашнее выражение лица Отступника, который не успел запрятать всех концов в воду, Провозвестник не смог удержать улыбку.