— Это еще не самое трудное, — усмехается Вард, осторожно опуская в камин веревочную лестницу.
— Ну, сир, — суетится Пегилен, — настал момент для атаки. Я пойду первым.
— Хорошо, но не занимайте все зимние квартиры на правах победителя.
— Ничего не бойтесь, сир. Я подожду, пока на зимних квартирах не расположитесь сначала вы.
— Что касается меня, остаюсь на городских укреплениях, — с усмешкой отзывается маркиз де Вард, — у нас с Бонтаном как раз хватит сил, чтобы держать лестницу.
Пегилен де Лозен, уже почти нырнувший в трубу, высовывает оттуда свой гасконский нос.
— Ах да, с того времени, как Вард взял Суассон, он удерживается на этой позиции.
— Ну, вход в эту крепость открыт для всех, — замечает король.
Маркиз ждет, пока его августейший повелитель скроется в трубе, потом пожимает плечами. Он и Бонтан крепко держат лестницу, дергающуюся резкими рывками. Луна прячется в облаке, и тут же становится совсем темно. Вард скалится, как готовый укусить пес, и ворчит:
— Точно, с этой шлюхой Суассон так оно и есть!..
Но, святой Дени, почему ему никак не забыть другую женщину, с зелеными глазами?.. Божественная кожа! Вот ощущение, которое он помнит с того момента, как короткое мгновение силой сжимал ее в своих объятиях. Ее изящная спина и округлые бедра подобны шелку, от одного прикосновения к которому все тело пронизывает дрожь!
Вот миг, воспоминание о котором неотступно преследует его, воспоминание, из-за которого он с неприязнью относится к этому дурацкому походу.
На самом деле мадемуазель де ля Мотт совсем не ждет Его Величества, а другая фрейлина, живущая вместе с ней, еще меньше ждет Пегилена — он даже ее имени не знает.
Но нет на свете девушек более нежных и уступчивых, чем фрейлины. Мадемуазель де ля Мотт разве что прикрывает рот рукой, чтобы не вскрикнуть чересчур громко при виде своего царственного любовника, черного, как трубочист.
Ни слова протеста, никаких восклицаний. Не будем забывать, что из-за двери слева доносится храп мадам де Навай, а дверь справа ведет в опочивальню королевы.
* * *
Королева, одна в огромной постели, ждет короля и тщетно борется со сном. Король ведь всегда работает допоздна.
Инфанта Мария-Терезия думает, что ожидание и есть ее удел. Ведь Людовик — такой внимательный супруг, и мужчину красивее нельзя себе представить даже в мечтах.
Мария-Терезия привстает, опираясь на локоть, и тотчас из полумрака комнаты выныривают и приближаются к королеве две приземистые тени. Ее карлик и карлица. Они-то всегда здесь, преданные и неуклюжие, печальные и забавные, они спят вместе с собакой в темном углу, занавешенном гобеленами.