Он замолчал, слегка задохнувшись. Анжелика чувствовала его горячее дыхание. Он дотронулся до нее, и жар его страсти вызвал в ней смутную дрожь. Она видела, как он раскрыл объятия, потом снова уронил руки, словно в нерешительности…
И тогда он умоляюще зашептал ей на диалекте Пуату:
— Моя цыпочка, не будь такой злюкой. Чего ты на меня дуешься? Это же совсем просто, разве не так? Мы здесь вдвоем… одни… как в тот раз. Мы хорошо поели, выпили. Чего же еще и делать, как не любить друг друга? Ты же не думаешь, что я поверю, будто ты меня боишься?
Анжелика издала короткий смешок и пожала плечами.
Он продолжал:
— Ну, давай, иди ко мне!.. Вспомни. Эх, если бы ты только осталась в Монтелу, как мы были бы там счастливы! Нам было так хорошо вместе. Мы были созданы друг для друга. С этим ничего не поделаешь… Я знал, что ты будешь моей. Я надеялся. И сейчас это свершилось!
— Нет! — Она упрямо тряхнула головой, откинув назад длинные волосы.
Выйдя из себя, он закричал:
— Берегись. Ведь я могу взять тебя силой, если захочу.
— Только попробуй, я тебе все глаза выцарапаю.
— Я прикажу своим людям держать тебя! — завопил он.
— Трус!
Николя в отчаянии разразился страшными ругательствами.
Но Анжелика почти не слышала его. Прижав лоб к ледяной оконной решетке, словно заключенный, лишенный последней надежды, Анжелика чувствовала, как на нее наваливается страшная усталость. «От тебя все отказались», — сказал он. Как эхо только что произнесенной Николя фразы, звучали другие резкие и холодные как сталь слова: «Я не желаю больше ничего слышать о вас… Вы должны ИСЧЕЗНУТЬ. Ни титула, ни имени — ничего».
Перед глазами возникла Ортанс, гарпией накинувшаяся на нее из темноты со свечой в руке: «Убирайся! Убирайся!»
Он прав, Николя Весельчак, Геркулес с диким, необузданным нравом, который сейчас стоял за ней и сотрясал воздух проклятиями так громко, что дрожали старые камни Нельской башни. Его лохмотья отвратительно пахли городом, но, быть может, если она прижмется к его телу, сольется с ним, она сможет хоть на мгновение ощутить незабываемый аромат Монтелу.
Она вдруг сдалась. Обошла Николя, встала у ложа из плащей и принялась расстегивать корсаж из коричневой саржи. Юбка соскользнула на пол. Оставшись только в нижней рубашке, Анжелика на секунду заколебалась. Ей было очень холодно, но голова пылала. Она быстро скинула рубашку и, обнаженная, растянулась на краденых плащах.
— Иди ко мне, — сказала она спокойно.
Ошеломленный Николя замолчал. Такая покорность показалась ему подозрительной, но все же он недоверчиво приблизился. В свою очередь медленно снял с себя рванье.