Бледные щеки молодой женщины слегка порозовели, и она смущенно улыбнулась.
— Я вовсе не хотела напоминать вам об обременяющих вас многочисленных обязанностях, сир. Я лишь прямо ответила на ваш вопрос. Мне не хотелось бы, чтобы Ваше Величество сочли мою небрежность причиной того, что я осмелилась появиться перед вами в поношенном платье и с более чем скромными украшениями.
— Я не отдавал приказа о наложении ареста на ваше личное имущество. Более того, я лично распорядился оставить мадам де Пейрак на свободе и никак ее не притеснять.
— Я бесконечно признательна Вашему Величеству за внимание, проявленное ко мне, — произнесла с поклоном Анжелика. — Но личного имущества у меня нет, и, поскольку я спешила в Париж с намерением узнать, что случилось с моим супругом, я захватила с собой лишь необходимые вещи и немного драгоценностей. Но я здесь не для того, чтобы жаловаться на свое бедственное положение, сир. Моя единственная забота — судьба моего мужа.
И она умолкла, сжимая губы, чтобы из нее не вырвался поток вопросов: «За что вы арестовали его? В чем вы его обвиняете? Когда вы мне его вернете?»
Людовик XIV глядел на нее с нескрываемым любопытством.
— Мадам, правильно ли я вас понял, что вы, такая красавица, действительно влюблены в своего хромоногого супруга?
Презрительный тон монарха поразил Анжелику в самое сердце, словно удар кинжала. Она испытала страшную боль. В ее глазах вспыхнуло негодование.
— Как можете вы говорить такое? — с жаром воскликнула она. — Ведь вы слышали его, сир! Вы слышали Золотой голос королевства!
— Действительно, перед обаянием его голоса трудно устоять.
Он подошел ближе и вкрадчиво произнес:
— Совершенно ясно, что ваш муж имеет власть околдовывать всех женщин, даже самых холодных. Мне говорили, что этот господин так гордился своим искусством, что в своем тщеславии дошел до того, что принялся ему обучать в школе, назвав ее «Суд любви», где царило самое постыдное распутство.
«Не более постыдное, чем то, что царит у вас в Лувре», — едва не вырвалось у Анжелики.
Она удержала себя в руках.
— Вашему Величеству превратно передали смысл этих светских собраний. Мой муж хотел возродить у себя в Отеле Веселой Науки средневековые традиции провансальских трубадуров, которые культивировали галантность по отношению к дамам. Конечно, там велись и легкомысленные беседы, ведь речь шла о любви, но благопристойность всегда была соблюдена.
— И вы не испытывали ревности, глядя на то, как столь любимый вами муж предается разврату?
— Я никогда не замечала, чтобы он предавался разврату в том смысле, который вкладываете в это слово вы, сир. Традиции трубадуров учат хранить верность одной-единственной даме, будь то законная супруга или возлюбленная. А его избранницей была я.