— Право руля! — скомандовал Пирошников, и на экране, вдруг сделавшемся цветным, возникли автомобили, которые с грацией слонов танцевали вальс. Это была реклама какой-то марки, Пирошников слабо в них разбирался.
— Толь, дай порулить… — вдруг несмело попросила Анюта.
Толик уступил ей место за штурвалом, а Пирошников дал команду:
— Полный вперед!
Анюта передала котенка сестре и встала к штурвалу. Она повернула руль, и все увидели на экране целый выводок мультяшных обезьянок, которые тоже танцевали, но под быструю ритмичную музыку.
Люба не выдержала и тоже встала к штурвалу. Ей экран показал роспись Сикстинской капеллы под органную музыку. Пирошников узнал сразу, год назад побывал там, будучи в Риме.
Он искоса посмотрел на Геннадия. Тот внимательно следил за картинками, по-прежнему хитровато улыбаясь. Не иначе он управляет как-то этим экраном, подумал Пирошников.
— Теперь Папатя! — дети обернулись к Пирошникову, требуя встать к рулю.
Пирошников вздохнул и обхватил пальцами обод велосипедного колеса.
Музыка на этот раз была незнакомая, но умиротворяющая и печальная. Под эту музыку на экране, вновь ставшем черно-белым, медленно и плавно большими хлопьями падал снег. Музыка была незнакома и печальна. За кадром звучали стихи:
Идут белые снеги,
Как по нитке скользя…
Жить и жить бы на свете,
Да, наверно, нельзя…
Он давным-давно знал эти стихи наизусть и помнил голос автора, читавшего их. Почему тогда, сорок с лишним лет назад, они врезались в память? Ведь он был еще совсем молод, да и автор лишь немногим старше? Откуда им было знать про это «нельзя»? Это сейчас он знает.
— Спасибо, Геннадий. Твоя режиссура лучше моей, — сказал Пирошников, отступая от колеса.
— Так то ж когда было! Мы с Толиком часами здесь просиживали, во всех странах побывали… Скажи, Толян!
— Это точно, — улыбнулся Толик.
— А это твое? — кивнул на тетрадку и чернильницу с пером Пирошников.
— Да… — замялся Геннадий. — Чуток сочиняю. Это моя кают-компания. Секретная…
И он поведал историю этой секретной каюты в недрах фрегата «Петропавловский».
По его словам, ему удалось договориться с прорабом строительной фирмы, производившей реконструкцию дома после расселения. К тому времени Геннадий уже снискал расположение хозяина дома и был назначен начальником службы охраны объекта. Но он не поставил Джабраила в известность о своем намерении сохранить кладовую и спрятать ее от посторонних глаз. Вопрос был решен по старинке, с помощью изрядного количества водки, но кладовая была упрятана на славу. Теперь никто в доме, кроме Геннадия, не догадывался о наличии за потайной дверью целой комнаты со всяким старьем. Правда, прораб Владимир Алексеевич тоже вытребовал себе ключ от кладовой и иногда, не чаще чем раз в три месяца, ночевал там, когда был сильно выпивши и не хотел идти домой.