— Хорошо. Готов согласиться, что в ваших словах присутствует доля истины. Однако вы задержали офицера короля, и я велю вам немедленно вернуть его мне.
— Над лейтенантом Эмманюэлем де Риву нависли серьезные подозрения. Собранные улики требуют содержать его в секретной камере до дальнейших распоряжений.
— Сударь, как вы смеете! Вы забываетесь! Знайте, что даже если Риву и виновен, чего, конечно, Господь не допустит, он не находится в вашей юрисдикции. Адмирал, напомните ему устав.
— На флоте правосудие осуществляет его величество при посредничестве государственного секретаря, министра морского флота и заморских колоний. Если преступление совершено на королевской службе, виновный поступает в распоряжение отдельного военно-морского суда. Если речь идет именно о таком случае, вы не имеете права распоряжаться его судьбой.
— Вы только что сказали, что его величество вправе осуществлять свое прямое правосудие?
— Можно сказать и так.
— Прекрасно! Так вот, у меня есть право вести это дело сообразно собственному разумению, право брать под стражу любого, равно как и назначать любую процедуру, необходимую для раскрытия преступления.
— Да он с ума сошел! Самонадеянность ударила ему в голову. Он же готовый пациент для Бисетра!
Не говоря ни слова, Николя вытащил подписанное королем письмо и протянул его адмиралу.
— Что это еще такое? — бросил Сартин, нещадно теребивший локоны своего длинного парика.
— Судя по этому документу, маркиз де Ранрей получил неограниченные полномочия, а чтобы эти полномочия не оставались только на словах, к документу приложено несколько незаполненных бланков.
— Как вы посмели? — воскликнул Сартин.
— Сударь, я всего лишь подчинился приказу начальника полиции, который и вручил мне приказ короля.
— Как! Ленуар в курсе и, быть может, даже…
Он на секунду задумался.
— Господин Ле Флок, немедленно верните мне Риву.
— Я в отчаянии, что не могу исполнить вашу просьбу. Но я от имени короля требую вас немедленно освободить господина Лавале и передать его мне.
Побагровевший Сартин резко повернулся и, оттолкнув Триборта, внесшего поднос с ромом, напитком, никогда не переводившимся в доме д’Арране, выскочил из гостиной.
Вздохнув, адмирал взял стакан и большими глотками опустошил его. Затем протянул стакан Николя.
— Боже, что за человек! Да, его работа не всегда легка. Он еще вернется. Временами быть министром особенно трудно. Мы часто гневаемся из-за собственного бессилия… Драма такой личности, как он, состоит в том, что у него есть воля, но нет прав. И все же мы ему признательны за то, что, несмотря на сопротивление генерального контролера финансов и всех, кто отказывает ему в средствах, он продолжает делать попытки развивать морской флот.