— А потом меня вызвала Анжела За… в общем она. Велела к вечеру отпустить всю прислугу. Часам к семи.
— Странно…
— Она иногда так делает. Видать, шампанским решила накачаться, пока спонсора дома нет. Отманикюрится, начешется, намассажируется и прилипнет с бутылкой к ящику. Меня уже за черной икрой послали в маркет. Ну что? Удобный момент или еще подождем?
— Ждать нельзя, — решительно сказала я. — Тем более она будет пьяная. Так ее легче будет уговорить выйти за шлагбаум. А что братья?
— Я потому и звоню с утра, — деловито сказала Анисья. — Надо их перехватить по дороге к бабке Маше. Запускаем процесс, Зинаида Андреевна? Паша дежурит, — таинственным голосом добавила она.
Паша — ее поклонник. Можно даже сказать, жених. Он тоже родом из Сибири и больше всего на свете уважает сибирские пельмени. А Анисья, как я уже говорила, знатная кулинарка. Иногда она балует Пашу пельмешками. Да что там! Пельменищами! Каждый — размером с кулак! И таких пельменищ Паша запросто может выкушать кастрюльку. Причем не раз проверено: пока он их ест, ничего не видит и не слышит. Так ему вкусно, еще и Анисья развлекает в это время пением:
— А вот, Пашка, слышь? Кобзон! «Слышишь, время гудит — БАМ!..»
— Да ну тебя, я чуть не подавился! Давай что-нибудь современное!
— «А впереди еще три дня и три ночи. И шашлычок под коньячок вкусно очень…»
Анисья прекрасно знает, как ему угодить. На этом «шашлычок под коньячок» Паша отрубается напрочь. Мыслями он уносится в далекий теплый город Сочи, к женщине в неважно каком платье, лишь бы под коньячок. Можно колонну груженых самосвалов мимо его будки прогнать, он ничего не услышит и не заметит, хоть полпоселка вывези! Проверено. Как только я узнала, что Иван Иваныч уезжает во время Пашиного дежурства, сразу поняла: звезды сошлись.
— Действуй, — коротко сказала я Анисье. — И каждый час обо всем мне докладывай. С того момента, как выведешь Анжелу за ворота. Говори коротко, по сути. И звони с того телефона, что я тебе дала, помнишь?
Когда умерла бабушка, у меня на руках остался ее паспорт. Потому что она умерла в психиатрической больнице. Вы не подумайте ничего плохого, просто старушке было девяносто два года и она вследствие долгой и трудной жизни впала в глубокий маразм. Так и норовила поджечь квартиру и выбить соседям стекла. А еще без конца звонила в милицию и признавалась в промышленном шпионаже в пользу Америки через телевизор на кухне. Пришлось позаботиться о старушке соответствующим образом. Когда она умерла, ей даже не делали вскрытие, и так все было понятно: американцы убрали резидента.