- А когда ты собой станешь? - спросил Регул.
- Я оборотное на ужине пил. Срок действия - час, скоро уже и в себя превращусь. - ответил Барти.
- А когда я собой стану! - Люциус с ужасом смотрел в зеркало.
- Под кровать спрячься и не вылезай, пока не отрастут! - по-доброму посоветовал Флинт.
- Цыц! Я знаю, как Люциусу помочь! - сказала Белла.
- Что, зелье есть - чтоб быстрее отросли? - понадеялся Малфой.
- Сделаем тебе парик! Гарольд, Регул, Меди, держите Дамба!!!
- Нет! - засопротивлялся Барти, но трое крепко ухватили его за руки-ноги и завалили на диван.
- Phasere Excassus... - Белла наколдовала садовые ножницы и - чик! - оттяпала Барти бороду. На подбородке Лжедамблдора остался седой клок. - Mobiliarbus, Агглюцио!
Борода взлетела, а из Беллиной палочки брызнула струя жидкого клея. Люциус увернулся, но траектория полета бороды перенаправилась, и седая «щетка» прилепилась ему на лысину. Люциус выхватил палочку и заорал дурным голосом:
- Перкуссио!!!
Магический удар отшвырнул Беллу на десять метров, и она бы при падении кости переломала, но в этот самый момент открылась дверь, и Белла рухнула на Филча. А за спиной Филча стояли: лондонская комиссия, Бартемиус Крауч и Дамблдор.
Пока Белла и Филч отскребали себя от пола, начальство лицезрело скульптурную группу: по центру помещения - лысый Люциус в синяках и с приклеенной на черепушку седой бородой, вокруг стоят жутко довольные Андромеда и Регул, чуть дальше - Гарольд в синяках, а на диване - еще один Дамблдор, тоже в синяках, с кривым клочком на подбородке, в полосатом жилете и розовых подштанниках.
Но Дамблдор заметил одного Барти.
- Та-ак... Милостивый государь, не соблаговолите ли представиться почтенной комиссии из Лондона?
- Альбус! - вскочил Барти и кинулся к нему обниматься. - Я ж твой родной брат-близнец! Тридцать три года не виделись...
- Знаете что, студент?! Прекратите ломать комедию! - взбеленился Дамб, отрывая от себя двойника. Но Барти отчаянно висел на Дамблдоре, вцепившись ему в мантию:
- Альбус, Альбус, ты меня не узнаешь, братик мой любимый...
Пока два Дамблдора боролись, лондонская комиссия не знала, гневаться или смеяться, а у порога слизеринской гостиной собиралась толпа, Крауч-старший возвестил:
- Видите, какая в этой школе дисциплина, а? - И он только открыл рот предложить Дамблдору уволиться по собственному желанию, но так и застыл с разинутой пастью, уставившись на творящееся преображение: седые космы укоротились и стремительно порыжели, морщины разгладились, проступили веснушки, голубые глаза стали карими.