— Попасть в лапы инквизиторов означало верную смерть, — вырвалось у меня.
— Не согласен с вами, сеньора, — отозвался музейный служитель, подтянутый мужчина лет шестидесяти, видимо, изнывающий от желания поговорить. — Здесь вершился настоящий суд — с адвокатом, прокурором, и большую часть подозреваемых оправдывали.
— После пыток с использованием «испанского сапога» или дыбы любой признает себя виновным, — не выдержала я. — Но спорить бесполезно, ведь как происходило все на самом деле, мы никогда не узнаем, если только в будущем не изобретут машину времени.
— Опять вы не правы, сеньора. Остались протоколы допросов, которые подтверждают, что во многих случаях выносились оправдательные приговоры. Если не верите, сеньора, я могу показать вам эти документы.
— Архив инквизиции сохранился?! И можно узнать о судьбах узников, попавших сюда?! — У меня перехватило дыхание. Неужели я узнаю о судьбе Луиджины?
— Не знаю, насколько полон архив, но документов сохранилось довольно много.
— Наверное, поиск протокола допроса арестованного инквизицией занимает много времени?
— Если знать имя, то не так много. Все сохранившиеся документы имеются в электронном виде, и поиск займет несколько секунд.
— Попробуйте найти что-нибудь, имеющее отношение к Луиджине Бонатти. Я вас очень прошу, сеньор!
— Это несложно. — Мужчина с интересом посмотрел на меня. — Вы, сеньора, историк?
— Нет, это лишь простое любопытство. Хобби.
— Имя фрейлины графини Катарины Сфорца стало известно только благодаря этому архиву, так что его мало кто знает. Странная история, произошедшая с этой фрейлиной, меня заинтересовала. Ее обвинили в колдовстве, но следствие так и не было закончено.
— В связи с ее смертью?
— Нет, она исчезла. Вернее, ее отбили у охраны, сопровождавшей ее в монастырскую тюрьму. Больше о ней ничего не было слышно, ее дело так и осталось незакрытым.
У меня не было сомнений, что это Людовико снова освободил Луиджину, но, если верить Мануэлю, она, заболев чумой, была обречена на смерть. В любом случае, смерть на руках любимого лучше, чем в одиночестве в застенках инквизиции. Эта новость несколько подняла мне настроение, и у меня пропала охота копаться дальше в пыли истории, разглядывать сохранившиеся реликвии, слушать мудрствования о времени, о котором сейчас имеют смутное представление. Услышав о моем решении покинуть монастырь, Алекс обрадовался:
— Предлагаю отправиться в уютненькое кафе и отведать местные фирменные блюда.
— От лазаньи толстеют, и я не очень люблю макаронные изделия.
— Здесь отдают предпочтение морской кухне, хотя до моря отсюда пешком не дойдешь.