Корабль уходил все дальше от Ортеги, который уже скрылся среди волн, и только изредка доносился его голос.
Шквалистый ветер и волнение усиливались, и вскоре на море разыгрался настоящий шторм. Балтазаре пришлось приказать спустить парус и на фок-мачте. Теперь вся нагрузка легла на гребцов, прикованных попарно к скамейкам возле пушечных портов и работающих тридцатью парами тяжеленных весел. Вдоль рядов гребцов двигался надсмотрщик-комит с помощниками, плетью наказывая замешкавшихся и нерадивых.
Скорая расправа над Ортегой, пользовавшимся большим уважением среди пиратов, только на время сняла напряженность на корабле, а все усиливающийся шторм заставил их вспомнить о его предостережениях. Чем сильнее бушевало море, тем быстрее зрело недовольство пиратов, жалеющих, что не последовали совету Ортеги высадиться на сушу. Но теперь они уже ничего не могли сделать для своего спасения, так как оказались в полной власти разбушевавшейся стихии. По приказу Балтазаре Косса его корабли и во время бури находились в пределах видимости друг друга, но вскоре это стало невозможным.
В такую страшную бурю Балтазаре не попадал за всю свою жизнь. Огромные горы воды обрушивались на корпус судна, сотрясая его, смывая все с палубы. Они играли с ним, словно это была скорлупа ореха, а не тридцатиметровый корабль с многочисленным экипажем и двумя сотнями невольников, запертых в трюме. Чернокожие пленники выли от страха и пытались голыми скованными руками высадить дубовый люк, словно он закрывал путь к спасению. Кромешную тьму то и дело пронизывали яркие вспышки молнии, после чего незамедлительно следовали ужасающие громовые раскаты. Молнии разрывали небо одна за одной, как будто кто-то на небесах никак не мог точно прицелиться и покарать корабль нечестивца, похитившего дары богам. А может, этот кто-то решил перед последним смертельным ударом насытиться страхом людишек, посмевших посягнуть на святое? Гул ветра перекрывал бой барабана и пение свирели, призванных обеспечивать необходимый ритм для гребцов, и начался разнобой, отразившийся на ходе и устойчивости галеры. Удары волн то и дело чуть ли не клали корабль на борт, грозя его перевернуть.
— Руби мачты! — заорал Балтазаре, пытаясь перекричать вой ветра.
Остатки команды, те, кто сумел чудом удержаться на палубе, были парализованы страхом, и никто не стал выполнять приказ проклятого небесами капитана.
— Гуиндаччо, топоры!
Бывалый пират, несмотря на сумасшедшую качку, вскоре явился, держа в охапке огромные плотницкие топоры.
Балтазаре, Ринери и Гуиндаччо стали рубить мачты, чудом удерживаясь под мощными водопадами, то и дело обрушивающимися на них. Первой рухнула самая высокая грот-мачта, и сразу положение корабля улучшилось, он не стал так резко клониться на борт. Теперь несколько членов команды пришли им на помощь, понимая, что ничегонеделание лишь приблизит гибель.