— Другом? — переспросил меня мой защитник, о том, что когда-то он был моим тюремщиком, как-то быстро забылось. — А если я хочу быть больше чем другом вам?
— Тогда почему ты ушёл? — не знаю, получилось ли улыбнуться кокетливо и глянуть так же.
Мир плыл перед глазами, и язык ворочался с трудом и я точно не отдавала себе отчёта в том, что творю сейчас.
— Вы не в себе, — повторил ас Олиани терпеливо. — Вы просто хотите забыться, действуя под воздействием алкоголя. А мне этого мало. Я хочу большего. Я хочу чтобы вы меня любили и вами двигала не благодарность, а искреннее желание быть со мной. Я готов сколько угодно пробыть рядом с вами в роли друга, раз уж вам так хочется… Пусть это и невыносимо сложно для меня. Но в роли любовника… только если вы меня любить будете.
— Всё или ничего, — пробормотала себе под нос. — А почему ты тогда приставал ко мне?
— Я? — удивился мужчина.
— Да, да, ты. Когда держал меня взаперти, — довольно хихикнула, наблюдая за мучительной борьбой чувств, исказившей лицо собеседника.
Форух молчал, явно колеблясь, говорить или нет… И я сказала за него:
— Думаю, я тебе очень нравлюсь. И это легко проверить, — скинула одеяло с себя, и села, качнувшись. — Ой, упаду… — пискнула, пытаясь удержать равновесие.
Потом потянулась к пуговичкам платья, изогнуться так, чтобы достать до спины, оказалось неожиданно сложно.
— Что вы делаете? — спросил меня тихо ас Олиани, лица его в этот момент не видела, полностью увлёкшись процессом расстёгивания пуговиц.
Сползти с кровати тоже было нелегко, и я не стала отвечать на этот вопрос, сосредоточившись на движении вперёд.
— Ленора, — с предостережением в голосе обратился ко мне Форух. — Прекращайте.
— Я только хочу проверить, — ответила обиженно и насупилась. — Должна же я понимать, как ты ко мне относишься… Я просто не знаю, что думать о том, что ты делаешь для меня. То ты запираешь меня, то книгу отдаёшь про амулет, то вытаскиваешь из серьёзной передряги. А ты знаешь, — перескочила я на другую тему, встав, наконец, с кровати. — Король хотел сделать меня своей любовницей.
— Ленора, ложитесь обратно, — воззвал ко мне мужчина, почему-то не торопясь помогать мне в этом деле.
— Вот ещё, — ответила капризно, приспуская платье с плеч. — Тебе нравится, когда плечи открыты? А когда я пою? — спросила, не дождавшись ответа на первый вопрос.
— Ленора, — в голосе Форуха послышалась мольба. Или мне это показалось? — Ну, вот что ты делаешь? — спросил он меня грустно. — Завтра, когда проснёшься, будешь обо всём жалеть. Да ещё и меня возненавидишь.