— Вы должны простить меня за скрытность. Я и так уже сказала слишком много.
От моих слов Дульси все же разрыдалась. Независимо от того, насколько мы четверо были преданы друг другу, принц мог в любой момент толкнуть нас на предательство. Я встала из-за стола и вернулась в летнюю кухню.
В тот день я стала Золушкой.
Я приготовила чернила из куриной крови и древесного угля и нарисовала символы на своих руках, а затем на девяносто девяти кусочках бумаги написала девяносто девять раз слова заклинания. И скормила бумагу огню. Когда пепел остыл, я принялась втирать его в волосы, кожу и одежду, пока он не перебил мой запах и не превратил волосы из рыжих в серые.
Секрет хорошей иллюзии в том, чтобы не менять слишком много, потому что магия никого и ни во что не обращает. Она создает лишь видимость.
Вы можете превратить крупного человека в маленького, но его следы не останутся прежними. Он все так же будет биться головой о дверные проемы, а сидя, занимать большую часть скамьи.
Когда я навела чары и взглянула в свое старое медное зеркало, оттуда на меня смотрела Золушка. Симпатичная кукла с большими синими глазами и пшеничными кудряшками. У нее были все пальцы, и она не хромала. Лицо не портили ни веснушки, ни мое холодное выражение, ни хитрая улыбка. Но вспыльчивый нрав мне придется скрывать самой. Магия не меняет сущность.
В довершение обмана я вплела в свою иллюзию небольшое заклинание забвения. Оно было простым и едва уловимым и призывало забыть Эмбер-ведьму. Дуновение старой памяти, чтобы любой, кто не очень хорошо меня знает, считал, будто дочь извозчика всегда была красивой и приятной, милой и доброй. Заклинание не подействует на моих близких, но достаточно размоет воспоминания обо мне в умах случайных знакомых и любопытных соседей.
Я подхватила ведро с растопкой и углем и поднялась наверх, в спальню принца. Я почти подошла к двери, когда вспомнила, что забыла спрятать фиал с лунным светом под корсет и рубашку. Солнечный свет подавлял его, но кулон мог бы выдать мою иллюзию в темноте или слабом свете свечей.
Принц растянулся на одеялах, обнаженный и прекрасный. Он спал, так что я могла рассмотреть его. Фиал с лунным светом сдерживал большую часть проклятия, но не мог унять естественной жажды, что охватила меня при виде столь превосходного нагого мужчины.
Сильви говорила, что он блондин, но мне его волосы показались очень темными, и я пожалела, что он не светловолос, потому что больше люблю брюнетов. Я не хотела, чтобы принц мне хоть чем-то понравился. Должно быть, сила его Очарования заставляла меня искать в нем привлекательные черты.