Весь день был настолько странным, ошеломляющим, это было изнуряющее испытание. Прошлое уходило вдаль, так, будто никогда ко мне не относилось, словно я где-то прочитал о нем, или видел его во сне, или это была чья-то чужая история. Я терял связь с моим прошлым, я отрывался от корней моей истории, я терял мою автобиографию. Я становился не-существом, таким, которого Будда называл „анатта“[22]. Оковы исчезали, отличия стирались. Разум растворялся, он находился за миллион миль. Сложно было ухватить его, он устремлялся все дальше и дальше отсюда, и не было никакого желания удерживать его при себе. Мне просто не было до него никакого дела. Все шло правильно. Не было никакого желания задерживаться в этом прошлом.
К вечеру это состояние стало труднопереносимым — оно причиняло страдание, было болезненным. Оно было похоже на состояние женщины, у которой вот-вот должен родиться ребенок, и женщина испытывает запредельные страдания — родовые муки.
В эти дни я обычно отправлялся спать в полночь или в час ночи, но в этот день я не мог бодрствовать. Глаза у меня слипались, мне было трудно держать их открытыми. Надвигалось что-то неотвратимое, что-то должно было произойти. Трудно сказать, что это было — возможно, приближалась моя смерть. Но страха перед ней не было. Я был готов к ней. Эти семь дней были такими прекрасными, ничто с ними не могло сравниться, и я был готов умереть. Они были полны такого несравненного наслаждения. Я был так доволен, что если бы это было приближение смерти, я бы только приветствовал ее.
Но что-то должно было произойти — что-то вроде смерти, что-то очень радикальное, нечто, что было равносильно смерти и новому рождению, подобное распятию и воскресению. Нечто невероятно значимое находилось за ближайшим поворотом. А у меня слипались глаза… Я ушел спать около восьми вечера. Это было не похоже на сон. Теперь я могу понять, что имел в виду Патанаджали[23], когда он говорит, что сон и состояние самадхи схожи. Только с одним отличием — то, что находясь в самадхи, вы спите, полностью бодрствуя. Вы засыпаете и пробуждаетесь одновременно, все тело расслаблено, каждая клетка вашего тела совершенно расслаблена, все функции замедленны, но в вас все еще горит свет сознания… ярко, незамутненно.
Вы остаетесь в сознании и все же расслаблены, ничем не озабочены, но в полном сознании. Тело погружено в глубочайший, какой только возможно, сон, а ваше сознание находится на пике активности. Вершина сознания и долина тела встречаются.
Я ушел спать. Это был очень странный сон. Тело спало, а я бодрствовал. Это было так необычно — будто меня разрезали на две части, на два измерения; будто я был этими двумя совершенными противоположностями, положительное и отрицательное сошлись, сон и бодрствование встретились, жизнь и смерть соединились. Это был момент, о котором можно было сказать: „Создатель и созданное нашли друг друга“.