Ремень ружья неловко зацепился за сук кедра, и я замешкался. А сохатый уже несся к гребню. Остается еще два-три прыжка… Наконец я освободил штуцер, но не успел поймать зверя на мушку, как он исчез. Я бросился вперед и, споткнувшись о корни, распластался на земле.
Снизу доносился треск падающего сухостоя. Сначала громко, затем реже и тише. Над головою нежно засвистел рябчик.
– Ты еще тут! – крикнул я с досадой.
Да и как было не злиться. Зверь ушел. Сколько мяса упустил! Нам хватило бы его дней на десять. Невольно вспомнил про холодец из сохатиной губы, про печенку, жаренную на вертеле. Было о чем пожалеть… А рябчик продолжал насвистывать свою беззаботную песенку. Я спустился в долину ночью. Шел неохотно, словно провинившись. Товарищи, поджидая меня, не ужинали.
– Жаль, ой, как хочется мяса, ведь без него мы Кубарь не одолеем… – говорил Курсинов, опечаленный больше меня неудачей.
В семь часов утра мы уже пробирались через мертвую тайгу.
На пути лежал непроходимый бурелом. Мы выбивались из сил. Голодные лошади неохотно шли вперед к черным, еще не отогретым солнцем мысам. А лес не сдавался. Мы остановились, не зная, что делать. Нечего было и думать пробиться по Ничке до следующего распадка.
– А ты не помнишь, как вчера сохатый спустился в долину, шагом или махом [7] ? – вдруг спросил меня Прокопий и предложил пойти разыскивать след зверя.
Я согласился из любопытства, чтобы узнать, какие выводы сделает Прокопий, когда мы определим, как именно пошел зверь от оврага.
Скоро на снегу, покрывавшем северный склон отрога, мы увидели следы зверя. Он спустился в долину крупными прыжками и пошел завалом. Прокопий медленно шагал, внимательно рассматривая крупные отпечатки копыт на земле. Через двести метров следопыт остановился.
– Здесь вот он стоял, видимо, прислушивался, не преследуют ли его. А вот старый след, значит, тут он раньше проходил, – и на лице Прокопия появилась радостная улыбка.
– Хорошо, что ты не убил его: он поможет нам пройти завал, – говорил Прокопий, пробираясь между сваленными друг на друга сучковатыми стволами.
Неспроста этого зверя зовут «лесным бродягой». Он ловко пробирается по завалам, перешагивает через любой колодник, умело выискивает проход через бурелом или топи.
Прокопий по пути сламывал сучья и изредка делал на деревьях затесы. Но странно, след сохатого все настойчивее поворачивался к реке, и чем ближе мы подходили к ней, тем мрачнее становилось лицо моего спутника.
– Наверное, ушел через Ничку. – Лучше бы убил ты его, – бормотал Прокопий.
На берегу след пропал. Зверь прыгнул в реку.