Раньше старшего никто к горшку ложки не протянет. А детишки уж слюной изошли. Вот и осмелилась ненавязчиво мужа поторопить.
– Говорят, знать в наши края перебирается? – спросила женщина тихо. – Это что же им по старым домам не сидится?
– Так поближе к новому князю, – очнулся Вяч. От каши валил густой пар, мужчина чуть наклонился, с явным удовольствием вдохнул аромат. – Зато нам работы не переведется. Они ж сами строить не будут, а если кого и нанимать, то нас.
– А места-то хватит? Не выселят?
– Да мы и так на окраине, куда выселять? Да и кто ж в своем уме плотника прогонит? Тем более старшего.
Мамка раздала ложки, чуть слышно вздохнула.
– Не горюй, – улыбнулся Вяч, зачерпывая первым каши. – Это ж хорошо, что едут. Вон какие богатства везут!
– Да тьфу на их богатства! Главное, чтоб жизни дали. Наша соседка когда-то на боярском дворе в Славне служила, такого порассказала, аж волосы дыбом.
– Зато свои, славяне. У свеев-то и мурман нравы ещё хуже, непонятнее. А эти и князю посоветуют, как правильно, и за народ заступятся, ежели чего. Вот уже Вадим в родные края вернулся, он в Славне, с ним и Хо́мич, и Богдан с семейством. Все решили заново хоромины ставить, дворы знатные – не чета варяжским. Хорошо, артель большая, и тут и там поспеваем. Пока десять человек к Вадиму отправил.
– Десять? А что ж так много?
Вяч хмыкнул, пригладил бороду:
– Боярские хоромы – эт те не изба, там знаешь сколько леса нужно?
– Ох, – проронила мамка. – А князь-то что скажет?
– Да не охай, эти домины все одно понятней, чем свейские. Те так вообще ничего в избах не разумеют, дикари, и дома у них дикарские.
Вяч пригладил бороду, крякнул довольно. Отправив очередную ложку каши в рот, повернулся к Добродею. А дожевав, сказал:
– Ах да, чуть не забыл! Я тут штуковину одну по заказу княжьего шурина смастерил, – протянул он. – Отнести бы… Он человек полезный, с ним дружить надобно. Ведь, ежели чего, может и пред Рюриком заступиться, и вообще…
Добря встрепенулся, потер уши – вдруг послышалось. Но отец серьезен, хотя глаза хитрые. Лениво протянул сыну резную шкатулку:
– На. Только не задирайся там. Понял?
– Понял, – отозвался Добря. В груди затрепетала радость, за спиной будто крылья выросли.
– Только кашу сперва доешь. А то ведь знаешь…
– Что? – крякнул Добродей.
Брови отца приподнялись, голос зазвучал назидательно:
– Как отличить человека от нечисти? Коли пищу и питье с тобой разделяет, значит, человек. А если отказывается – нечисть или злой колдун.
– Так я ж человек, – пробормотал мальчик.
– Да? А вот я в последнее время сомневаюсь… больно ты чудной стал. Мечты какие-то… Вдруг в тебя чужая душа вселилась? Или навка какая… или упырь болотный… Вдруг ты ночью, как нечисти и положено, пожрешь нас всех. И меня, и мамку, и младших…