— Тебе страшно? — спросил он.
— Нет, — ответила она.
— Полотенце не пугает тебя?
— Нет.
— А ножницы?
— Меня ничто больше не пугает.
— Тогда отчего ты так трясешься?
— Мне холодно.
— Нет, тебе страшно.
Он залез в сумку и, достав скрученное пляжное полотенце, развернул его как знамя. Накинув ей на плечи, он одернул полотенце на груди.
— Стыдливость, стыдливость! — сказал он. — Одень меня, ибо я нага!
Он снова полез в сумку. Лезвие ножниц блеснуло при свете лампы.
— Ведь ты же не хочешь быть вся усыпана волосами?
— Что?
Он пощелкал ножницами.
— «И он уберет урожай свой своими серпами», — произнес он, и прядь длинных рыжих волос осталась в его левой руке.
Ох уж эти киносъемки! Однажды, когда Уоррен работал еще в Сент-Луисе, ему довелось поработать в том месте, где снимали кино. Сержанту вроде бы приплатили сотню долларов или даже больше за обеспечение порядка на улицах, но рядовым копам ничего не перепало.
Ох уж эти киношники! Он нигде больше не встречал таких людей, купающихся, подобно небожителям, в ореоле славы и неизреченной мудрости того, что творят. Толпы поклонниц с выпученными глазами в ожидании «звезды». «Звездой» обычно становился кто-нибудь из очередного телесериала, кого никто и не вспомнит уже через год. Уоррен не сомневался, что, предложи режиссер какой-нибудь дамочке из толпы поклонниц вынуть своего ребенка из коляски и треснуть его со всего размаху головой об тротуар перед кинокамерой, та сразу же от радости описается кипятком и воскликнет: «О да, сэр! Большое спасибо, сэр! Минуточку, я только поправлю прическу».
То же самое и здесь. Масштаб меньше, но такое же дерьмо.
В мире кино было нечто такое, что давало людям, делающим его, ощущение, будто они заново создают мир.
Большой автофургон возле дома на Сабал-Кей, машины припаркованы вдоль всей улицы и даже на тротуаре. И ни одной полицейской машины поблизости, хотя любой добросовестный полицейский уже навыписывал бы штрафных квитанций на десять тысяч долларов. Киношников это не волновало. Им ничего не стоит припарковаться прямо на фуражке у полицейского. В автофургоне — осветительные приборы, кабели и разное тяжелое оборудование. Уоррен, пройдя мимо него по дорожке, направился прямо к центральному входу в здание.
Никого не спрашивать, ничего не объяснять — таков девиз Уоррена.
Заходи так, словно ты здешний, мистер Хладнокровие, походка уверенная, темные очки тоже делают свое дело.
О Боже, здесь все так же, как было в Сент-Луисе, только здесь действо совершается на заднем дворе здания на Сабал-Кей. Камеры и софиты установлены вокруг плавательного бассейна. Эти люди, воображающие, что создают нечто божественное, на самом деле снимают заурядный рекламный ролик, расхваливающий садовую мебель. Но это не имеет значения. Они с таким же успехом могли бы быть в Риме и снимать «Клеопатру».