Швед истолковал ее слова как шутку и попытался улыбнуться. Но оказалось, что он попросту забыл, как это делается. А тут еще и Власта согнала с лица улыбку, чтобы куда тверже добавить:
— Не удивляйтесь, господин хранитель. Судьбе было угодно, чтобы перед вами во всей своей красоте предстала дочь Одара-Гяура великая княгиня Ольгица Гяур.
С полминуты швед усиленно вертел головой, переводя взгляд с Власты на ее дочь, и снова на Власту. Он попросту не знал, как реагировать на такое признание графини. А главное, как на него отреагировал бы сам князь. Вот именно — он сам!
Понятно, что эта молодая женщина выглядит слишком красивой и благородной, чтобы вызывать хоть какое-то недоверие к своей особе. Шведу трудно было предположить, что она выдает себя не за ту, кем является на самом деле. Но в то же время держалась она как-то слишком уж горделиво для того, чтобы вызывать жалость, какую обычно вызывают беженки. Нет, такую женщину трудно заподозрить в мошенничестве. Во всяком случае, он, как комендант, никаких оснований для этого не имел.
Две вошедшие в комнату дворянки, решившие взглянуть на незнакомую графиню, а посему оказавшиеся свидетельницами их разговора, тоже удивленно уставились на гостью: это еще что за самозванка, которая замахнулась на то, чтобы стать владелицей замка? Приблизительно такое же чувство поначалу зародилось и у Ярлгсона. Ему показалось, что Власта специально произнесла это признание при свидетелях. Много ли найдется женщин, тем более аристократок, которые решатся вот так, с ходу, признаться незнакомому мужчине, к тому же в присутствии двух сплетниц, что у нее незаконнорожденная дочь?
— Еще раз простите, графиня… То, что вы только что сказали… — неуверенно произнес норманн. — В этом есть хоть какая-то доля суровой правды?
— Почему только доля? И почему «суровой правды»? В моих словах — вся та светлая, поднебесная правда бытия, в ауре которой зарождалась моя дочь Ольгица.
— Может, мне все еще позволено будет истолковать ваши слова как некую шутку?
— Я бы выразилась яснее, господин хранитель, — смело заверила его Ольбрыхская: — В этом вся возможная в данной ситуации правда, какая способна удивить наш мир.
— Значит, я должен понимать это так, что ваша дочь в то же время является и дочерью князя Гяура?
— Это известие кажется настолько неправдоподобным, что способно ввергнуть вас в сомнения?
— Настолько неожиданным, если уж быть точным, — по-джентльменски уточнил хранитель замка.
— В свидетели я могу призвать только самого князя Гяура да Господа Бога. Но боюсь, что ни тот ни другой не станут клясться перед вами на Библии. В силу всяких известных и не известных вам причин.