— Мне суждено умереть не здесь, — выглянул из окна второго этажа резиденции Гяур. — Как видишь, мы все еще держимся!
— Ну, слава Богу, значит, мы вовремя! — перекрестился Улич.
— Кажется, ты чем-то взволнован, ротмистр?! — охватила молодого князя волна озорного лихачества.
— Нет ничего страшнее, нежели поиски тебя, князь, когда в голову приходят всякие недобрые мысли.
— Стареешь, наверное, Улич: какие могут быть недобрые мысли в такое прекрасное утро?
— Как раз в такое утро они и приходят. Все-таки в степи война кажется более понятной, чем в этих городских лабиринтах, — проворчал ротмистр, — на этих старинных улочках, где из каждого окна стреляют, причем трудно сообразить, кто и откуда.
Тем временем фальконеты, как и ружья всех засевших на этом этаже наемников, еще раз дружно салютовали отходящим к порту испанцам.
— Преследуйте испанцев! — приказал Гяур сгрудившимся на площади казакам. — Не позволяйте им опомниться и где-либо укрепиться! Я поведу свой отряд вслед за твоим, Улич! Уводи воинов!
Оставляя укрытие, князь вдруг вспомнил о своем родовом замке в Грабове. Полковнику вдруг почудилось, что он отбивает нападение врага, стоя у бойниц на стенах Гяура, и ему стало не по себе от того, что так и не успел привести в порядок башни своего владения, не залатал проломы, не привел в божеский вид жилые помещения.
Конечно, в замке оставался комендант и хранитель швед Ярлгсон, который обещал заниматься его восстановлением. Возможно, он даже кое-что успел предпринять. Однако предчувствие подсказывало князю, что сделано было ничтожно мало и что именно сейчас над замком нависла серьезная угроза. От кого она исходила, этого он понять не мог, да особого значения это и не имело.
«Вот видишь, как плохо влияет на тебя появление собственного пристанища, — упрекнул себя Гяур. — Ты начинаешь ощущать привязанность — к местности, к жилищу, к женщине, которая в этом жилище обитает или, по крайней мере, должна была бы обитать. Если так пойдет и дальше, для походной жизни воина ты окажешься конченым человеком».
На гребне этих размышлений князю вспомнилась Власта. Не графиня Диана, множество раз являвшаяся ему в утренних сексуальных грезах, а почему-то именно Власта. Может быть, потому, что она все еще оставалась в Польше; что влюблена в него и не успела, не пожелала обзавестись мужем, как это сделала де Ляфер? Если какая-то женщина и способна привязать его к родовому замку, так это дочь подольской колдуньи.
А еще Гяур подумал, что, возможно, над его замком действительно нависла какая-то угроза и молодая провидица посылает сигналы о ней. Как бы там ни было, а на несколько минут князь совершенно забыл о том, что происходило в городе, который освобождали от испанцев его воины; он словно бы выпал из того времени и тех реалий, в которых пребывал. Правда, возвращение оказалось скорым и по-военному пикантным.