— Ужас что делается, Ганка! — теперь он дышал ей прямо в ухо. — В лес спустился тролль. Я его видел, Ганка, сам видел, он ходит и рычит. Весь в бурой шерсти, вот как медведь, правда, даже больше медведя.
— Все ты врешь, — сказала Ганка на всякий случай.
— Не веришь? Пойдем, покажу!
— Не хочу! — Ганка отчаянно замотала головой, так что косой своей хлестнула эльфенка по лицу.
— Не тролля, Ганка! На тролля нельзя смотреть. А то он сам на тебя посмотрит. Он же людоед. Просто что-то покажу. Пойдем…
— Меня матуся убьет, — сказала Ганка безнадежно.
Ах, эльфенок, эльфенок, что ты со мной делаешь… почему я тебя слушаюсь? Я же хотела уйти навсегда.
— Я ж ничего плохого. Только покажу. — И он потянул ее куда-то вбок от тропинки, где деревья были темней и гуще, а прошлогодняя листва пружинила под ногами.
Деревья окружали их, точно черные великаны, обутые в моховые чоботы; все они были в парчовых пятнах лишайника, и Ганке пришлось задрать голову, чтобы увидеть их кроны… как она тут оказалась? Куда позволила себя увести?
— Смотри, Ганка, смотри!
Он тянул длинными своими тонкими руками вверх, показывал ей на что-то, и Ганка увидела там, в вышине, свежие светлые царапины, словно бы кто-то очень сильный и высокий провел по коре дерева граблями. Кора свисала лохмотьями, и луб тоже свисал лохмотьями.
— Это медведь, — сказала она неуверенно.
— Вот и нет, — эльфенок опустил руку, и теперь стоял, от возбуждения приподнимаясь на цыпочки, — это тролль. Я его видел, Ганка. Видел, как он точил когти. У него ноги, как у человека, а лапы, как у медведя. И глаза желтые… и зубы желтые.
И он рычит — вот так… — эльфенок раскрыл розовый рот и рыкнул, одновременно ударив себя в грудь кулаком. Получилось слабо и неубедительно. Точно котенок мяукнул.
— Тише, дурень! Чего ты там прячешь? — Ганка схватила эльфенка за запястье. Из сжатого кулачка его торчало что-то, и она стала разгибать ему пальцы — по одному. Ему это нравилось, он делал вид, что не дается, опять пригибал пальцы к ладони, но наконец поддался и разжал руку.
На ладони лежали клочья бурой шерсти — и шерсть была толстая и длинная, длиннее медвежьей. И светлее.
— Он ходит и трется о деревья, — пояснил эльфенок, — чешется.
Ганка опомнилась. Она стояла среди огромных страшных деревьев, за которыми бродил огромный страшный тролль, и единственным ее защитником был пустоголовый эльфенок. И как это так получилось?
— Куда ж ты меня затащил, нечисть проклятая?! — взвизгнула она.
— Его теперь здесь нет, Ганка, я бы чуял… пойдем.
Она позволила себя увести — эльфенок знал тайные пути, словно бы умел подрезать и кроить тропки и прогалины, и она и вздохнуть не успела как следует, как оказалась у привычной коряжки.