— Что это у тебя, доча?
Ганка разжимает кулак.
— Матуся, — говорит она быстро-быстро, — он показал мне дерево, оно все сверху ободрано было, вот те хрест, матуся, и волос длинный, и он тоже мне его показал, а потом спрятал, я говорю — дай сюда, а он не дает, и я спросила Романа, а может тролль с гор спуститься, а Роман сказал, нет никаких троллей, это все выдумки, а я говорю, раз эльфы есть, то как и троллям не быть, и они все людоеды, а Роман сказал, отстань, коза, а ночью кто-то ходил вокруг дома, ходил-ходил, а я утром встала и вот оно что… на плетне висело. Он, что же, получается, вокруг нашей хаты ходил? Что же это делается, матуся?
Мать молчит, и только бледнеет, так быстро, что глаза кажутся совсем черными — и очень большими.
— Ты-то мне веришь? — с тоской спрашивает Ганка.
— Верю, — сухо говорит мать.
— И вовсе я тогда ничего не накликала. Само так получилось.
— Знаю, — эхом откликается мать, — само так получилось.
Мысли ее заняты чем-то другим. Потом она решительно говорит:
— Иди в хату. И дверь заложи. И носа на двор не кажи, поняла?
— Поняла, матуся. А что…
Та коротко махнула рукой, показывая Ганке, чтоб та заткнулась.
— И Василя никуда не пускай. И меньших. Даже на двор не пускай. Ясно?
— Ясно… А что…
Мать, отстранив ее, сняла с гвоздя кунтуш, торопливо натянула его и накинула на голову платок.
— Ты куда, матуся?
— До отца Маркиана, — мать вздохнула, — куда ж еще?
— Так что, выходит, есть тролли?
— Есть, есть, — мать протиснулась мимо Ганки, кисть платка мазнула Ганку по лицу, — как не быть.
И, уже у двери, так что Ганка едва разобрала:
— Обещал вернуться, вот и вернулся… ох, ты, боже ж ты мой…
Ганка отбежала к окошку: мать торопливо бежала в сторону крытой гонтом церкви, углы платка и черные косы, казалось, летят за спиной сами по себе.
* * *
— Что там такое, коза?
Ганка вздрогнула.
Роман не спал, он приподнялся на постели и морщился, потому что холстина прилипла к обожженной спине, и он пытался отодрать ее, осторожно шевеля плечами.
— Так… матуся пошла до отца Маркиана.
— Зачем?
Ганка еще раз выглянула в окно.
Десятка два зеленокутских мужиков бежали в направлении леса — все они держали наперевес кто вилы, кто топоры, впереди с ревом несся отец Маркиан, сам огромный и страшный, как тролль, и размахивал тяжеленным кадилом.
— Тролля бить побежали, — сказала она деловито. — Ты, Роман говорил, не бывает троллей, а матуся мне сразу поверила.
— Раз побежали бить, значит, есть, — криво усмехнулся Роман. Потом еще сильней сморщился от боли и сказал, — ты мне тряпку-то на глаза положи. Печет…