Вот, к примеру, книжица о «Преступлении и наказании». Краткий пересказ романа, статьи о романе, подборка выписок из философских, литературоведческих и критических работ, Страхов, Зеньковский, Мережковский, Аннинский, Бердяев, Бахтин, сочинения по роману. Наглядный и предметный урок: оказывается, можно цитировать Мережковского и Бердяева и писать сочинения о непрочитанном. Несколько лет назад вновь снял с полки в магазине сей труд: 7-е стереотипное издание.
Или вот на соседней полке. Опять же «Преступление и наказание». 35 страниц пересказа романа (один из главных эпизодов выглядит так:
...
«Идет к старухе, отдает ей “заклад”, незаметно достает топор и убивает процентщицу. После этого начинает шарить по шкафам, сундукам и проч. Внезапно возвращается Лизавета. Раскольников вынужден убить и ее».
Очень выразительно это «вынужден убить», дескать, ничего не поделаешь, вынужден убить. Затем 90 страниц статей о романе и отрывков из литературоведческих работ. На последней странице обложки:
...
«Книги серии “Классика для школы” содержат тексты произведений и литературоведческие материалы к ним. Выпускается в помощь школьникам для подготовки к урокам литературы и абитуриентам для подготовки к вступительным экзаменам в вуз».
Теперь это называется тексты произведений.
Понимают ли издатели такого рода продукции, призванные сеять «разумное, доброе, вечное», что выхолащивают душу русской литературы, ибо живет эта душа только в слове писателя. Что все это литература без литературы. Да и уроки литературы в школе все чаще становятся уроками без литературы. Но дело не только в этом. Когда выпускник, не прочитавший романа Достоевского, переписывает из типографской шпаргалки сочинение на тему «Чистый свет высокой нравственной идеи в русской литературе» или «Гуманизм романа “Преступление и наказание”», он усваивает уроки лжи, фарисейства и циничного отношения к этим самым высоким нравственным идеям, превращенным в товар. Когда он списывает из той же книжки слова о том, что «каждый из нас должен в момент повзросления пройти через Достоевского», которого он не читал, он учится разлагающему душу словоблудию.
Три года назад на совещании в Министерстве я предложил министру А. Фурсенко вместе со мной пойти в книжный магазин, где я ему покажу, что выставлено там на самых видных местах по всем предметам для школьников, он сказал: «А вы что предлагаете: запретить? Но это мы уже проходили» и от предложенной познавательной экскурсии отказался.
Но вернемся в 2003 год. За месяц до экзаменов четыре человека, среди них был и я, по нашей просьбе были приняты одним из руководителей московского образования. Мы предупредили, что на экзаменационном сочинении нас ждет катастрофа. Что нам могли ответить? Только одно: «Вы должны учитывать эту ситуацию при оценке сочинений школьников, особенно претендентов на медаль». Но Москве повезло: из всех неприличных блоков лототрон выдал Москве и Московской области наименее неприличный, хотя и неприличный, вариант.