В «вечном блокноте» письмо исчезает всякий раз, когда нарушается внутренний контакт между воспринимающей раздражения бумагой и сохраняющей впечатления восковой пластинкой. Это совпадает с тем представлением, которое я давно составил себе о функционировании нашего воспринимающего душевного аппарата, но которое я до настоящего времени еще не опубликовал. Я предположил, что иннервации, насыщающие сознание, посылаются изнутри быстрыми периодическими толчками в абсолютно проходимую систему В – Сз и оттягиваются назад. Пока система насыщается таким образом, она получает сопровождающиеся сознанием восприятия и проводит возбуждение дальше в бессознательные системы воспоминания; как только насыщение прекращается, сознание угасает, и деятельность системы прекращается. Дело обстоит так, как будто бессознательное протягивает с помощью системы В – Сз щупальца во внешний мир, которые быстро оттягиваются назад, после того как они ощутили существующие в нем возбуждения. Таким образом, я вывожу нарушения контакта, которые происходили в «вечном блокноте» извне, из прерывистости иннервационного тока; на месте действительного упразднения контакта в моем предположении стояла периодически наступающая невозбудимость системы восприятия. Я предположил далее, что этот прерывистый modus работы системы В – Сз лежит в основе представления о времени.
Если представить себе, что в то время как одна рука исписывает поверхность «вечного блокнота», другая периодически отклеивает его покрывающую пластинку от восковой пластинки, то это будет наглядным изображением того, как я мыслю себе функцию нашего воспринимающего душевного аппарата.
Та форма, в какую наши пациенты облекают свои свободные ассоциации во время аналитической работы, дает нам повод к некоторым интересным наблюдениям. «Теперь вы подумаете, что я хочу сказать что-либо обидное, но на самом деле я не имею такого намерения». Мы понимаем, что это есть отрицание всплывающей свободной ассоциации с помощью проекции. Или: «Вы спрашиваете, кого может изображать эта фигура в сновидении. Это – не мать». Мы поправляем: следовательно, это мать. Мы берем себе право при толковании не принимать во внимание отрицания и учитывать абсолютное содержание свободной ассоциации. Дело обстоит так, как если бы пациент сказал: «Хотя по поводу этой фигуры мне пришла в голову мысль о матери, но я не имею никакого желания допустить эту свободную ассоциацию».
Иногда можно найти искомое объяснение вытесненного бессознательного с помощью очень удобного способа. Врач спрашивает: что вы считаете наименее вероятным в данной ситуации? О чем, по вашему мнению, вы могли тогда меньше всего думать? Если пациент попадает в ловушку и называет то, о чем он меньше всего мог бы думать, то этим самым он почти всегда дает правильное объяснение. Красивый контраст к этому опыту возникает часто у пациента, страдающего неврозом навязчивости и дошедшего до понимания своих симптомов. «У меня возникло новое навязчивое представление. Мне тотчас же пришло в голову, что оно может означать то-то и то-то. Но нет, это не так, в противном случае это не могло бы прийти мне в голову». Объяснение, отвергнутое им из заимствованных у лечения оснований, является, конечно, истинным смыслом нового навязчивого представления.