Минус три. Тит обернулся – и понял безнадежность своего положения. Со всех направлений к нему бежали стражники. Шансов на спасение – ноль. Подобрав потерянный первым из поверженных схолариев щит, Тит отступил вглубь курятника. «Заберу с собой на тот свет столько человек, сколько смогу», – подумал юноша.
– Остановитесь!
Приказ исходил от высокой, привлекательной женщины лет тридцати с небольшим. Все замерли – все, за исключением ребенка, с воплем «Мама!» рванувшего ей навстречу.
– Валентиниан, расскажи нам, что здесь произошло. – Сквозь величественные нотки голоса проскальзывала озабоченность.
Валентиниан? Тита бросило в жар, затем – в холод, до него начала доходить вся чудовищность происходящего. Он имел неосторожность поднять руку на самого императора.
* * *
– Я был уверен, господин, что пришел мой последний час, – рассказывал Тит Аэцию, вернувшись в штаб. – Когда мне связали руки, подумал: «Сейчас поведут к месту казни». Но потом, когда я сказал Галле Плацидии, что послан вами, она приказала освободить меня, хотя видно было, что она с радостью бы посмотрела на то, как лишится головы тот, кто посмел отшлепать ее сына. Меня провели по длинному перистилю, затем – по портику в императорские комнаты, где в приемном покое я и был выслушан. – Он бросил на Аэция взгляд, полный восхищения. – Похоже, вы имеете очень сильное влияние на императрицу, господин. Я передал ей ваши требования; по-моему, они ей очень не понравились, по крайней мере, вид у нее был глубоко оскорбленный, тем не менее она на все согласилась – письменно. – Тит вручил полководцу свиток. – Я лично его заверил. Но то, как все происходило, слегка меня позабавило. Привели Валентиниана, в пурпурной мантии и с диадемой на голове, и мне пришлось приложить палец ко лбу этого маленького изверга – полагаю, для того, чтобы договор вступил в силу. Вот, пожалуй, и все, господин. Данное мне поручение я едва не провалил, – горько продолжил Тит, – вас поставил в неудобное положение, сам свалял дурака, поэтому, господин, готов подать прошение об отставке.
Аэций окинул юношу долгим, непроницаемым взглядом. Затем, к глубочайшему изумлению Тита, разразился смехом.
– Мой дорогой Тит, – выдохнул он наконец, утирая выступившие на глазах слезы, – как же ты все-таки наивен! Об отставке не может быть и речи – с тобой я не расстанусь за весь песок Африки. То, что ты сделал, превзошло все мои ожидания. Помнишь, мы говорили о том, как ведут себя животные? Так вот, отшлепав императора по заднему месту, ты укрепил, причем крайне убедительно, мой доминирующий – над Плацидией и Валентинианом – статус. К несчастью, да ты и сам это знаешь, императрица не успокоится, пока не расквитается с тобой. – Словно извиняясь, полководец развел руками и криво улыбнулся. – Так что отныне ты – человек меченый.