— Почему вы ведете себя так грубо? — спросила она свысока.
— А почему ты такая противная? — ответили они ей в унисон.
Неожиданно появился Енда и тоном знатока заявил:
— Опять на нее нашло!
Это была характеристика Катиного душевного состояния.
И они начали ссориться. Катя употребляла более резкие слова, чем ей хотелось бы. Они сами слетали у нее с языка, и она жалела об этом, но в свою очередь не могла оправдывать враждебные нападки ребят. Станда и Енда стояли на своем, и Верасек к ним присоединилась:
— Не нужны нам такие пугала! Вход пугалам строго запрещен! А если ты или она заявитесь к нашим палаткам, мы на вас натравим собаку.
— Это моя собака!
— Опять ты свое! Не надо повторяться! — решительно ответили ей, и Катя почувствовала, что она проигрывает.
Ей казалось, что она проигрывает все: и каникулы, и Великий Путь… Что ж, тем хуже для нее.
Катя с Уной шли по гаенской улице. Две раздосадованные девушки, не знающие, куда им идти, что делать, о чем разговаривать.
— Где тут у вас теннис? — спросила Уна. — У тебя серьезно нет никого, с кем можно было бы поговорить?
— Есть! — Катя вошла в раж. — Вон идет старый пан Водражка. Дедушка лечит его уже несколько лет. У него что-то с ногой. Можешь с ним побеседовать.
— Катрин! — угрожающе зашипела Уна, и вдруг ни с того ни с сего на ее лице появилась лукавая улыбка; она повисла на Катиной руке и запищала: — Падаю! Катрин, держи меня, я падаю!
Катя ничего не понимала: что это за спектакль? Дорога была пустынна; один старый Водражка, прихрамывая, шел по улице, да навстречу ему семенила женщина с охапкой травы. Она укоризненно взглянула на девушек. У ворот стоял малыш и лизал большое мороженое. Напротив, у магазина, какой-то мужчина подметал улицу. На ступеньках москательной лавки стояла лейка. Наверное, это был тот самый противный продавец. Катя надеялась, что ее подруга не станет умышленно шуметь, чтобы он оглянулся. Но она просчиталась.
— Умираю! — Уна хихикнула и повысила голос: — Эди, придешь на мои похороны?
Сомнений не было: она обращалась к пану Веселому, к «светскому» молодому человеку, который поливал и подметал тротуар.
К Энуне.
Он заметил ее удивление, и ему нелегко было удержать в руках метлу, а на лице сохранить выражение спокойствия. Он произнес как-то неуверенно:
— Хелло, Джун!
Не сразу Катя сообразила, что это удивительное приветствие относится к ее пражской подруге. Еще более удивительным было то, что Уна с паном Веселым, то есть с Энуной, а по-новому — Эди, оказывается, знакомы, что они — старые друзья из одной блестящей компании. Да, такое оказалось возможным. Идеализация светских компаний, блестящего общества, веселых молодых людей и холеных девушек кое-где еще жива.