Аврор недоверчиво повернулся к отцу своего любовника и спросил:
- Рассказать о Драко что-то, чего не знаю о нем я?
- Думаю, да, - старший Малфой кивнул, мимолетно проведя по своей щеке набалдашником трости.
- Хорошо. Пошли, - сказал Гарри и с тоской посмотрел на серебряную змею.
Глава 12
«А мы его сделали, парни,
И небо упало на берег».
Слова военной песни звучали у Гарри в голове.
Все они ее пели.
… Фред, Джордж, Чарли, Билл; Рон и Гермиона, конечно же. И Оливер Вуд, и Невилл, и Колин Криви, увязавшийся за ними, как его ни гнали.
Тумаками гнали, пинками… но у него оказался хороший голос. Чистый, высокий, совсем детский, мальчишески-ликующий. Он пел - и все вспоминали о жаворонке, заливающемся трелью над степью в высоком холодном весеннем небе, чуть-чуть подкрашенном голубой краской.
Ли Джордан сочинял залихватские рэпперские «кричалки», их хорошо было орать, когда было страшно, или после операции, тщательно спланированной и сумбурно проведенной; но когда ты сидел с друзьями плечом к плечу у огня, лучше всего пелись наивные военные романсы Колина.
О том, что ты вернешься домой, «к семейному очагу», и твои родители встретят тебя, и ты сядешь у камина в запыленном плаще, положишь на подлокотник исцарапанную палочку («лак на дереве стерся, и зарубки, как шрамы…»); девушка, ждавшая твоего возвращения, будет смотреть на тебя восхищенно («ах, знала б ты, родная, что я не тот герой»), а ты протянешь ноги к огню и скажешь: «Ох, как здесь хорошо».
А мы его сделали, парни…
Люциус Малфой всю войну и еще некоторое время после нее просидел в Азкабане, так и не приняв участия в боевых действиях. Жаль: будь он на свободе, обязательно нарвался бы на пожизненное. Должен был нарваться, если есть на свете справедливость. Может, еще и на конфискацию имущества - это было бы оптимально.
Гарри нутром чуял в нем врага: врага не идеологического (хотя это тоже) - врага кровного. Рожденного врагом и собиравшегося продолжить род врагов.
Он был сделан из другой материи: весь, до последней косточки, до последней капли крови. Он жил на свете для того, чтобы Люциусу Малфою и его близким родственникам жилось хорошо, и для этого - Гарри не сомневался - сделал бы все: убил, украл, предал… Поджег детский приют и отнял медяки у слепого.
Единственной точкой отсчета и мерой всех вещей для него был он сам. И, может быть, его родные.
Выходя из камина, Гарри спросил себя, не демонизирует ли он Малфоя. И ответил уверенно: нет. В Люциусе Малфое не было ничего, выходящего за обычные человеческие рамки. Просто он жил в мире, вышедшем из рамок давно.