Спектакль оказался каким-то средним: не вечерним и не дневным. В честь премьеры, да еще и Шекспира, в театре решили дать еще один дополнительный спектакль. К тому же престиж драмтеатра с недавнего времени стал подниматься, и укрепить его лишний раз не мешало. Поэтому спектакль начинался в четыре и в семь. Несмотря на все связи Степаныча, он смог достать билет только на четыре часа, чему Лариса была даже рада.
Сначала она хотела приехать к окончанию спектакля и сразу пройти за кулисы, чтобы поговорить с Горецкой, но потом решила, что премьеру «Отелло» стоит и посмотреть.
Несмотря на неудобное время, в театре было полно народу. Во многих Лариса узнавала посетителей своего ресторана. Увидела она и ту старушенцию с фиолетовыми волосами, которую заметила на банкете Клубнева. Она даже хотела с ней поздороваться, но вовремя вспомнила, что та и не подозревает о ее существовании — ведь тогда Лариса наблюдала за всем происходящим на экране монитора и из-за колонны.
На старой театралке был какой-то невообразимый наряд со сплошными разрезами и «махрушками». Подивившись очередной раз экзальтированности этой дамы, Лариса на всякий случай отошла подальше.
«Интересно, она еще мечтает о Якушеве или уже нет?» — почему-то подумала Лариса, проходя на свое место.
Надо отдать должное, постановка была великолепна, и Горецкая играла прекрасно. «Она действительно неплохая актриса», — подумала Лариса, проходя за кулисы после окончания спектакля. Спросив у уборщицы, где находится гримерная Горецкой, и получив не очень вразумительный ответ, она после третьей попытки все-таки нашла нужную дверь, при этом столкнувшись в коридоре с той самой экзальтированной старушенцией. Та с восторженным видом куда-то неслась, совершенно не обращая внимания на окружающих.
«Точно несется к Якушеву, — мелькнуло в голове у Ларисы, — буквально на крыльях любви». Усмехнувшись, она постучала в гримерную Горецкой.
— Да-да, войдите, — услышала она слегка растерянный голос Анастасии Николаевны.
Идя к актрисе, Лариса долго думала о том, как ей начать разговор. В конце концов, вспомнив ее высокомерие, она решила, что лучший способ — это нападение. Может быть, от неожиданности она сама все расскажет. Правда, что заключалось в слове «все», Лариса и сама не знала.
Анастасия Николаевна сидела перед зеркалом и выглядела очень печальной и уставшей. Удивленно взглянув на вошедшую, она недоуменно спросила:
— А вы кто? Вы ко мне?
— Я к вам. Лариса Котова, — тут же представилась она. — Я хотела с вами поговорить.
— Я вас слушаю, — удивленно подняв брови, произнесла Горецкая. — Вы что, хотите попробовать себя в театре?