— Нет, если я убью его первой, — бормочу я с полным шоколада ртом, притворяясь, что это еще не произошло. Когда у тебя есть секрет, за который тебя могут убить, о нем приходится молчать. Вообще со всеми. Конечно, если б я училась на своих ошибках, я должна была бы убить Кристиана, потому что в прошлый раз я не убила тех мерзких шепелявых Фейри, которые съели Алину и выдали меня Мак. Меня немножко раздражает, что Танцор вернулся к делу, словно мы с ним и не ссорились впервые в жизни, потому что для меня это большое дело. У меня уйдет несколько часов на то, чтобы преодолеть тошноту. Когда я нервничаю, я ем. И потому засовываю в рот очередной батончик.
— Даже Бэрронс вышел на охоту. И девчонки из аббатства, с которыми ты иногда зависаешь. В городе становится все холоднее с каждым новым замороженным местом. Люди разбегаются. Никто не знает, что делать, как это остановить, где теперь безопасно. — Он отходит, смотрит на карту. — До сих пор я не смог вычислить схему. Нужно выяснить, что оно ищет.
— В каком смысле «ищет»? — Именно это я почувствовала своим чутьем ши-видящей, но у Танцора же чутья нет. Меня почти перестает тошнить. Не знаю, от шоколадок в желудке или от мыслей о работе.
— Если только его поведение не является случайной нелогичной методой, неуправляемой никаким биологическим императивом — что я постулирую как условие, антитетичное любой разумной форме жизни, — у него есть цель.
Я сияю, ссора забыта. Обожаю, когда этот чувак говорит что-то вроде «постулирую» и «антитетичное»!
— Люблю тусоваться с тобой! — говорю я ему.
Он смотрит на меня, как прежний Танцор, только слегка настороженно. Я добавляю улыбке мегаватт до тех пор, пока он не улыбается в ответ.
— Эта цель может быть достаточно чуждой, — продолжает он, — чтобы ускользать от нашего наблюдения, но она есть. Проблема в наших методах. Мы должны мыслить шире, должны оценивать факты непредвзято. Эта штука не из нашего мира. Она не подчиняется нашим правилам и законам нашей физики. Она способна открывать порталы, куда и когда пожелает. Я уже дважды это видел.
— Ты опять это видел? — Мне завидно до чертиков.
— Я приглядывал за Неравнодушными, пытался выяснить, кто их хозяин. Никто, похоже, не в курсе, кто основал эту организацию. Несколько ночей назад я отправился проверить одно из их молитвенных сборищ. Церковь, в которой они собирались, замерзла, когда мне оставалось до нее полквартала. Секунду назад они пели, а в следующую я уже ничего не слышал. Казалось, что весь мир замер или я оглох. Я стоял на улице и смотрел. Оно действовало в точности как в Дублинском замке. Вышло из портала, напустило тумана, заморозило все, открыло другой портал и исчезло.